– Худовата ты, – недовольно сказала бабушка после того, как я перед ней немного повертелась. – Может, в лиф тряпок положим? Все привлекательней жениху покажешься при первой встрече?

Сразу начинать с обмана? Недостойно.

– Нет уж, – резко ответила я. – Что есть, пусть в то и влюбляется.

– Твоя правда, – смирилась бабушка. – Ты и без этого хороша. Вот встретит тебя завтра с прибывшего экспресса и непременно влюбится.

– Завтра?

– А зачем тянуть? Найдется другая фьорда и уведет ненароком. Нет, Бруно Берлисенсис нужен семье Кихано, – важно сказала бабушка.

Откуда бабушка достала чемодан, я не заметила. Оставалось лишь удивляться, что его не продали с остальными вещами, представлявшими хоть какую-то ценность. Наверное, потому, что был он не очень большим и уже чуть потертым, за такое много не получить.

Но даже в такой маленький чемодан закладывать было нечего. От платьев, отложенных бабушкой в сторону при разборке сундука, я отказалась. Они так давно вышли из моды, что никак не смогут поддержать честь семьи Кихано. Еще разлезутся от старости в самый неподходящий момент.

Этот довод бабушку убедил, и платья вместе со своим душным ароматом перекочевали назад в сундук. А в чемодане оказались лишь самые необходимые вещи: смена белья, полотенце, мыло, зубная щетка, пара книг, с которыми не хотелось расставаться. И всё.

– Да, маловато, – задумчиво сказала бабушка, заглянув в чемодан. – Может, бумагой заложим для объема, а то греметь будет?

Я выразительно на нее посмотрела. И само предложение мне не нравилось, и бумаги, чтобы забивать чемодан, не было. Не выдирать же листы из книг? Их в нашем доме осталось не так много. Бабушка вздохнула и внесла новое предложение:

– Дульче, возьми еще одно платье. Содержимое чемодана будет намного солиднее смотреться, когда его откроют. Чтобы горничные не фыркали, что нищенку в семью берут. Можешь не надевать, скажешь – не думала, что столичные моды так от провинциальных отличаются. Соледад пообещала сразу подобрать гардероб, соответствующий положению семьи.

Опять подумалось, что же такое с этим Бруно, если его семья готова на все, лишь бы его женить? Захотелось отказаться от этой глупой затеи и никуда не ехать, но я взглянула на замученное лицо младшей сестры и решила: поеду, а там будь что будет. Настоящее благородство в том, чтобы жертвовать собой во имя семьи, как это делает сейчас брат. У Кихано женщины сильные, вытерпят любого мужа. А Марите и Алонсо станет легче.

– Держи. – Сестра протягивала мне свое платье из тех, что привез брат, но мы так ни разу и не надели. – Бабушка права. Пусть не думают, что мы такие нищие.

– А ты? – растроганно спросила я.

– Если ничего не выйдет, привезешь назад, когда вернешься, – пожала она плечами. – Выйдет – тоже привезешь, когда навещать приедешь.

– Как это – не выйдет? – всполошилась бабушка. – Мария Долорес, не настраивай сестру на поражение. Все у нее выйдет, и вернется она сюда фьординой Берлисенсис, и никак иначе.

Во взгляде сестры проскользнуло легкое сомнение. Наверное, тоже вспомнила увиденную голограмму с кривым наследником рода, жаждущего с нами породниться. Может, у него не только физиономия перекошенная, но и с мозгами непорядок? Я решила сразу настраиваться на самое худшее, чтобы не слишком разочароваться при встрече. Насколько он нормален, узнаю уже завтра.

Платье сестры заняло свое место в чемодане, и я захлопнула крышку, пока бабушка не решила положить туда еще что-нибудь. Нет уж, что есть, то есть, создавать видимость – недостойно.