На расстоянии двух пушечных выстрелов от крепости небольшая армия короля наваррского остановилась для завтрака. После завтрака два часа были назначены для отдыха солдат и офицеров. Около трех часов пополудни, то есть когда оставалось не более двух часов до заката солнца, Генрих приказал созвать всех офицеров в свою палатку. Он был очень бледен, руки его заметно дрожали.

– Господа, – начал он, – мы пришли взять Кагор – именно с этой целью мы пришли. Но надо взять Кагор приступом – слышите, приступом! То есть пробивая дорогу железом и своими телами.

«Недурно! – Шико внимательно слушал Генриха. – Не противоречит сказанному весь вид его – лучшего нельзя требовать и от самого де Крильона».

– Маршал Бирон, – продолжал Генрих, – поклявшийся повесить всех гугенотов до последнего, стоит отсюда в сорока пяти милях. По всей вероятности, господин де Везен послал уже к нему гонца с известием. Через пять или шесть дней он будет позади нас; с ним десять тысяч человек, и мы окажемся меж двух огней. Если мы возьмем Кагор до его прибытия, то встретим его так же, как готовится встретить нас этот город, и, надеюсь, удача будет на нашей стороне. В противном случае у него, по крайней мере, хватит католических виселиц, чтобы перевешать всех гугенотов, и мы обязаны будем доставить ему это удовольствие. Итак, на врага, господа! Я сам поведу вас.

Эта речь произвела благоприятное впечатление на окружающих: солдаты отвечали своему королю радостными криками; глаза офицеров горели воинственным огнем.

«На словах он весьма искусен, – не мог не признать Шико. – Счастье его, что говорят не руками – наверняка он заикался бы… Впрочем, посмотрим его в деле».

Маленькая наваррская армия выстроилась по команде господина де Морне, и, когда ряды ее заколыхались при команде «Вперед!», король подошел к Шико.

– Прости меня, друг Шико, я обманул тебя – охота, волки и прочие околичности. Но, видишь, король Генрих не хочет платить мне приданое сестры своей Марго, а Марго молит, Марго плачет о своем милом Кагоре. Для семейного спокойствия надо исполнять желание жены – попробую взять Кагор.

– Отчего она не попросит у вас луны, если вы такой угодливый муж? – Шико не убедили королевские шутки.

– Для нее я готов попытаться, любезный Шико, – парировал Беарнец, – я так люблю мою милую Марго.

– О, довольно с вас и Кагора – посмотрим, как вы расплатитесь за свою смелость!

– Ах, Шико, наступает эта великая и жуткая для меня минута. Я не могу обнажить шпагу: я не храбр, и моя натура возмущается при каждом залпе из аркебуз. Шико, друг мой, не смейся над бедным Беарнцем, своим земляком и другом. Если я струшу и ты это заметишь – не говори!

– Если вы струсите?

– Да.

– Так вы боитесь струсить?

– Конечно.

– Но если такова ваша натура, то что вам за удовольствие путаться в такие дела?

– Что делать, когда нужно!

– Господин де Везен – ужасный человек!

– Я это очень хорошо знаю.

– Он не щадит никого.

– Ты так думаешь, Шико?

– О, я уверен: ему все равно – красное или белое перо на шляпе. Он все кричит: «Пали!»

– Ты это насчет моего белого султана?

– Да, государь. И так как у вас одного султан этого цвета, то…

– Ну?..

– Я советовал бы вам его снять.

– Но, мой друг, я и надел его для того, чтобы меня могли узнать, и если я его сниму…

– Что же?

– То не достигну своей цели, любезный Шико.

– Так вы, несмотря на мой совет, не снимете его?

– Не сниму!

Произнося эти слова самым решительным тоном, Генрих дрожал еще заметнее, чем когда говорил перед офицерами.