Она взглянула на Валентину, которая неуклюже неслась на шпильках в приемную за пилочкой для сломанного ногтя; на Маевскую, которая на пороге кабинета дизайнеров терпеливо давала указания Айгуль переделать работу для привередливого заказчика; на Петрова и Васечкина, пьющих пепси на диване в холле и обсуждающих новую версию софта для графических планшетов, и усмехнулась тому, что собой представляет ее первый очный клиент.

«У всех своя глубина. Кто-то любит по верхушкам скакать. Кто-то вглядывается в саму суть и читает между строк. Не всем дано быть легким, при этом вдумчивым и харизматичным. Вот всех можно прочитать, а этот хам, имеет ли что-то общее с бездной? Любопытно чисто научно… Сплошь амбиции и животные повадки… Прямо офисный хомосапиенс. Хм! Так, пожалуй, и запишем»,— и Ульяна со смешком ввела в телефон контакт первого клиента.

К концу дня Ульяна проработала материал Барховского и выслала вопросы на почту.

13. 13.

Прошло три дня, а от транспортной компании вестей не было. В конце недели у Ульяны уже было назначено несколько встреч с заказчиками, и ей нужна была хотя бы пара деловых костюмов и пальто.

Московские цены удручали, а собственных накоплений хватит только на продукты до первой зарплаты. Но она не стала просить денег ни у Крыловой, ни аванс у Бута. Ее радовало, что хотя бы ухаживать за волосами и маникюром она могла самостоятельно, не хуже столичных мастеров.

За это время Ульяна так влилась в коллектив, будто работала здесь давно. Ей всегда нравилось общаться с людьми до тридцати. С ними она чувствовала себя гораздо комфортнее, чем среди сверстников. Последние слишком уж поддавались обстоятельствам и терялись в море жизни: в повседневных заботах и зависимости от чужих предубеждений, теряя юношеский энтузиазм, женщины становились тетками, а мужчины — мелочными и тяжелыми на подъем.

Новые коллеги приняли ее с таким радушием, что регулярно приглашали на обед в небольшое бистро по соседству. Маевская часто интересовалась ее мнением на мозговых штурмах, а на этапе заключения договоров просила вместе с юристом поучаствовать в обсуждении спорных вопросов. Все отмечали ее профессиональное чутье, тонкий юмор наряду с чувством меры и необычный взгляд на вещи, а в ее компании было легко и уютно. Такое отношение согревало и придавало столько вдохновения и оптимизма, что все неприятности казались незначительными, а те, из-за которых она переехала в Москву, — нелепым сном, приснившимся в Рождество.

Как же было приятно почувствовать себя востребованной и дать свободу той части души, которую всегда приходилось ограничивать из-за подчинения обстоятельствам. Все это — как глоток свежего воздуха. Ульяна чувствовала, как обновляется и раскрывается новая она.

«Сколько я прослужила на посылках, когда можно было творить и получать от этого такое удовольствие?— готовя кофе в один из перерывов, мечтательно думала Ульяна.— Вот так переоцениваешь свои интересы, занятия, которыми жил много лет… А ведь часто не хватает минутки, чтобы остановиться и просто подумать о себе, о своих желаниях, чувствах, возможностях и иначе взглянуть на то, что ты делаешь по привычке изо дня в день. Вовремя открыться новому и не упустить шанс…»

Помешивая ложкой готовый кофе, Ульяна вышла из кухоньки и медленно побрела по коридору в холл, чтобы у широких окон на диванчике насладиться предвкушением отзыва от Ивана Герасимовича, эскиз обложки которому она отослала несколько минут назад.

«…Прав был Ошо: нужна осознанность бытия, чтобы полно чувствовать каждый прожитый день и отдавать себе отчет в том, что ценна каждая минутка и за что ты благодарен жизни. Иначе она промчится, как сухой пейзаж за окном поезда, а на конечной станции вдруг с ужасом прочтешь объявление: «Билетов назад нет!»