— Ма-ша…

— Два раза изнасиловал…

— Господи… — к глазам подкатывают слезы.

Глажу ее по волосам, не пытаясь останавливать. Я вдруг понимаю, что ей нужно высказаться.

— В последний раз избил так, что пришлось вправлять челюсть. И нос тоже. В больнице пролежала два месяца, а когда вышла, подала в суд. Ко мне сразу пришли адвокаты с мировой, предложили компенсацию. Огромную. Очень боялись огласки.

— А ты?

— Взяла, — смотрит на меня с горькой усмешкой. — Мне всегда нос не нравился. Зато теперь новый.

По моим конечностям проносится холод. Такой, будто все это произошло со мной, но правда в том, что я даже и близко не могу представить, каково это. Даже приблизительно!

— Ох… Машка… — накрываю ее ладонь своей. — Ты домой вернулась? — высказываю свою догадку. — Насовсем?

— Угу… — кивает. — Хочу открыть школу иностранных языков. Крутую. Давай со мной?

— Мы пьяные, Маш… — трясу головой. — Кто так дела решает?

— Девочки, — улыбается она, как кошка.

— Девочки пришли кутить, — напоминаю и спрыгиваю с барного стула.

Взяв ее за руку, веду к танцполу, и где-то на этом пути мои мозги совершенно отключаются.

В них пусто, я просто хочу веселиться.

Мы вываливаемся из клуба в два ночи, хохоча, и целую вечность пытаемся вызвать такси. По крайней мере, у нас нет разногласий по поводу того, что пора домой.

На парковке перед входом винегрет из машин и людей, сырой уличный воздух пропах сигаретами.

Я уже не сомневаюсь в том, что подобный вояж мне нескоро захочется повторить. Я скучаю по Мише. Представляю недоуменное выражение на его маленьком лице, если бы он увидел меня такой, как сейчас. Совершенно пьяной и выжатой, как лимон, после трехчасовых плясок под какое-то техно.

— Подвезти? — слышу вопрос и оборачиваюсь.

Стоящий в паре метров от нас парень гостеприимно указывает рукой на припаркованный у бордюра «Лексус».

Я не в состоянии оценить физические данные этого парня адекватно, но все, что могу сказать наверняка, — он рослый и привлекательный.

— Не нужно, спасибо, — показавшись из-за моего плеча, грубовато отказывает Маша. — Пошли, — тянет меня за руку вверх по улице.

Я не сопротивляюсь.

Даже под литром шампанского и в качестве эксперимента мое «внутреннее я» не позволило бы сесть в его машину.

Я правильная до тошноты, но Маша — другой случай.

— Можешь поехать с ним, — заверяю ее. — Я же не против…

— Ненавижу таких, — отзывается она.

— Каких?

— Наглых. И агрессивных… — подрагивает ее голос. — Меня от таких выворачивает.

Вся глубина ее заявления напрягает мои нервы. Зная ее историю, я не сомневаюсь в том, что агрессию она видит за километр.

Она несется вперед пулей, и мои деревянные от холода пальцы не справляются с пуговицами на шубе, поэтому оставляю ее расстегнутой.

— А каких ты хочешь? — спрашиваю осторожно.

— Не знаю… — бросает отрывисто. — Никаких.

Мне дико ее жаль, но задуматься над ее «проблемой» мешает сумятица в собственной голове.

Это похоже на карабканье в гору, потому что каблуки вязнут в снегу.

Торможу ее, чтобы хоть немного прийти в себя и понять, куда свернуть с этой улицы, и желательно так, чтобы не попасть в завтрашние сводки криминальной хроники.

Я знаю этот район слишком хорошо, чтобы заблудиться.

Справа наш университет, слева больница, в которой пять лет назад я родила Мишу, ну а по центру подсвеченная со всех сторон высотка, в которой сейчас мой сын спит.

Резко отвернувшись, смотрю на Машку.

Она нервничает, дуя на свои руки и беззвучно шевеля губами, будто выпала из реальности.

Жутко потерянная и какая-то… поломанная…

Абсолютная противоположность тому, что я увидела сегодня в супермаркете.