Губы Руслана повсюду. На моем лице, шее. Жестковатые пальцы зарываются в мои волосы, зубы прикусывают кожу на шее.

Издаю хриплый стон, когда его пальцы оказываются во мне. Задевая клитор, они растягивают меня внутри, и от прилива ощущений на коже проступает испарина.

— Поцелуй меня… — прошу, ища его губы. — Руслан… — выдыхаю, соединяя наши лбы.

Его губы тут же оказываются на моих. Горячие и жесткие. Они заглушают мой вопль, когда, убрав пальцы, он отводит мое бедро в сторону своим коленом и со стоном входит в меня членом.

— Мать твою! — безжалостно царапаю его лопатки.

— Сейчас… м-м-м… — стонет он, продолжая вколачиваться в мое тело.

На его висках пот, на лице гримаса. Глаза зажмурены, губы сжаты.

— Не могу… хватит… — хнычу под ним, пытаясь вывернуться.

— Потер-пи…

— Больно! Хватит…

— Я. Не. Могу… — толчок. Еще толчок. — Потерпи. Пожалу-й-с-та-а…

Его тело скользит по моему. Мы оба вспотели. Я чувствую себя реальной потаскухой. С растрепанными волосами, поплывшей косметикой и влажными звуками между ног, но, когда Руслан со стонами кончает в презерватив, испытываю эйфорию оттого, что вся эта дрожь, чертыханья и стоны — моих рук дело.

7. Глава 7

Наши дни

Оля

— Ты здесь надолго? — обращаюсь к Машке, пристегивая ремень в ее машине.

Это красный «БМВ» в полной комплектации. За рулем чего-то попроще ее представить сложно.

Запах ее духов вводит меня в беззаботный транс.

— Откуда машина? — улыбаюсь я.

— Взяла напрокат, — отмахивается, устраиваясь за рулем. — Такая кутерьма, не пешком же ходить. Приехала обновить документы по гражданству, недели на две. Но столько волокиты, ты не представляешь, — взмахивает она рукой, на которой красуется огромный бриллиант.

— Отлично представляю, — заверяю ее. — Я ведь здесь живу.

Я вбиваю свой домашний адрес в навигатор телефона и креплю его на панели, нажав «поехали».

— Господи, да проезжай ты уже, — закатывает она глаза, глядя в боковое зеркало. — Я была уверена, что вы давно отсюда уехали, — сдает назад, выезжая с парковки. — Знаешь что? Я тебя сегодня не отпущу, — осеняет ее. — Такая встреча! Пусть Чернышов подвинется!

Ее слепая уверенность в том, что мы все еще вместе, портит мои нервы. Эта дебильная убежденность преследовала меня повсюду на протяжении последних трех лет. От общих друзей, близких и дальних родственников, соседей и просто знакомых. Удивление, сожаление, а потом любопытство.

Всегда любопытство и желание заглянуть «в трусы» нашему браку.

Я не обсуждала это ни с кем и никогда. Долгое время у меня был только один советчик в любых вопросах. Один авторитет, чье мнение я ставила во главу угла. Убивать эту привычку было сложнее, чем другие. Я как инвалид, у которого выбили из руки костыль. Домашний цветок, который держали под стеклянным колпаком. Но ведь такой я и была. Домашней девочкой, которую сдали с рук отца на руки мужа. Все тяготы жизни тащат его плечи… а мои… мои для того, чтобы он мог ни на что при этом не отвлекаться.

Раз уж сегодня такой необычный день, решаю послать все к черту и объявляю:

— Мы в разводе.

— Что?! — слышу шокированный вопрос. — Ты шутишь?!

Пфф…

— Не-а, — откинув солнцезащитный козырек, провожу по губам пальцем и распределяю по ним малиновый бальзам.

Машка ведет машину молча пару минут, потом выдает:

— Мой мир не будет прежним.

Мой тоже, но это проходит.

— Перестань, — смеюсь, глядя на украшенную неоновой подсветкой городскую телебашню.

— Нет, ну правда! — восклицает она. — Вы же были как половинки. Он так на тебя смотрел… и ты на него. Мне кто-то присылал ваши свадебные фотки. Я жила с надеждой, что любовь существует. Настоящая. А не вот эта вся херня. Херни у меня как грязи, а любовь где-то ходит, бродит… хоть Париж, хоть Лондон. Оль… как же так?