- Давай! - подбадривает.

- Отец меня убьет! - говорю искренне. Стопку, впрочем, над столом поднимаю.

- Пусть только пальцем тронет, - чеканит Владимир, и у меня холодок пробегает вдоль позвоночника. С мыслью, что больше пить не буду никогда в жизни, я слизываю соль и опрокидываю стопку. Быстро заедаю лаймом и неистово машу ладонями, показывая, как горько!

Владимир смеется, наблюдая за мной. Мне кажется, почти искренне. Берет мою руку, вновь насыпает соль между пальцев.

- Не-не, мне хватит! Владимир, мне правда хватит! - возмущаюсь я. - Пожалуйста, я уже на ногах не стою.

- Это я себе, - он бросает на меня острый взгляд и, пока я замираю, наклоняется. Слизывает языком соль и, словно не замечая, как при этом действует на меня, опрокидывает свою стопку.

Я наблюдаю с открытым ртом, как он жует лайм.

О боже.

Я вообще ни о чем думать не могу в его присутствии. Мне даже кажется, что это лучший день в моей жизни.

После первого сентября в университете, разумеется.

Еще я вижу, как на него смотрят другие женщины. Он одет просто, но дорого. Лаконичный черный цвет, часы известной марки. Он высок и отлично сложен, достаточно молод. Его волнистые волосы привлекают внимание. Он определенно выделяется в хорошем смысле.

Всё это я начинаю замечать сейчас. И мне хочется, чтобы его внимание было приковано только ко мне. Он сказал, что я красивая. Он выбрал меня по фотографии.

Владимир наклоняется и шепчет мне на ухо.

- Как это случилось? Расскажешь мне?

Я округляю глаза, прекрасно понимая, о чем он.

Начинаю немного суетиться и ерзать на диванчике, будто устраиваясь поудобнее.

На самом деле он отреагировал идеально. Даже подозрительно. Попросил, чтобы я перед свадьбой показала ему бумагу с последними анализами, где написано, что вирус в крови не определяется, дабы точно убедиться, что я не заразна.

Это хорошо, это даже в плюс. Значит, он и с другими женщинами был осторожен.

В действительности я, конечно, была готова ко всему — к страху, отвращению, неприятию. Окружающие зачастую мало что знают об этой болезни, поэтому боятся и брезгуют. Когда я училась классе в шестом, в нашем городишке нашли ВИЧ у одной женщины. Она сдавала кровь в обычной поликлинике, ей гарантировали анонимность. Но на следующий день об этом знал весь город! Ее вынудили уволиться, а потом наш мэр попросил ее переехать.

Почему я так хорошо знаю эту историю? Она жила в том же подъезде, что и Виолетта Степановна. Мы с бабушкой ходили мыть поручни после этой женщины. Она заболела, и ее за это возненавидели.

Меня осеняет мысль. Может, мои родственники так сильно не хотели оставлять меня наедине с Владимиром именно потому, что я могла проболтаться? Продали красивую куклу. Боялись, что он откажется? Что начнет сбивать цену?

Становится так обидно! До глубины души!

Владимир, заметив, что я смущаюсь, говорит совершенно серьезным тоном:

- Не волнуйся. Я просто хочу знать. Это был какой-то наркоман-музыкант?

Я прыскаю в ладонь, представляя, как встречаюсь с рок-звездой. А потом смеюсь, откинув голову. Звонко и искренне. Боже, мне точно надо меньше пить! Тайный роман с музыкантом. Виолетта Степановна бы... как сказал Дымарский? Облезла!

Пока я смеюсь, он смотрит на мою грудь, на мою шею. Я замечаю это.

- Увы, но нет, - говорю ему на ухо. Потом отстраняюсь. - Авария. Мне тогда семнадцать было. Одиннадцатый класс, октябрь месяц. Мы с папой ехали домой по трассе. Везли какие-то железные палки. Арматура, или что это... я не разбираюсь. Папа тогда переделывал баню. Я плохо помню, что случилось, но машина вылетела в кювет и перевернулась. Я была пристегнута, сработала подушка, но эта железная арматура... - я быстро вытаскиваю заправленную в брюки блузку и задираю ее. Блин, всё равно не видно! Уже не отдавая себя отчета в том, что делаю, я расстегиваю ремень, молнию, чуть спускаю с талии черную ткань и показываю Дымарскому свой пупок, тазовую косточку и белый тонкий шрам. - На спине такой же. Эта железная палка проткнула меня насквозь, - говорю ему с энтузиазмом. - Папа отключился, а когда пришел в себя, сразу вызвал скорую. Зажал рану. Но я потеряла много крови. Мне делали переливание. Я не знаю, как так получилось. Или проверенной крови не хватило, или... инструменты плохо продезинфицировали. Я не понимаю. Но уже в январе на медосмотре анализ показал вирус. И... ну и всё. В двадцать один год я девственница. Да еще и с сюрпризом, - пожимаю плечами. - Но я бы не хотела умереть девственницей, как Виолетта Степановна. О боже, мне больше не наливать! - говорю я, закрывая салфеткой рот.