– Ты противоречишь сам себе. Каким образом этот субъект принудил Рот уничтожить арестованную, а потом и себя, если у него не было аппарата?

– Ответ может находиться вне границ привычных доказательств…

– Говори напрямик, Эраст Сергеевич.

Зволянский собрался с духом и сказал:

– Животный магнетизм. Или гипнотизм. Или нечто в этом роде, не признаваемое современной наукой.

– Твои личные выводы? – спросил Александр Ильич, глядя прямо в глаза директору департамента.

– Так точно, – ответил Зволянский, не считая нужным упоминать автора этого вывода. Главное ведь не придумать, а вовремя доложить начальству. Тем более он знал, кому предлагает сумасбродную идею, за которую в другом кабинете получил бы нагоняй, – Александр Ильич чрезвычайно интересовался спиритизмом и всем непознанным. С точки зрения практической пользы для полиции, так сказать.

– Разумно, Эраст Сергеевич, очень разумно. Что намерен делать?

– Направить Ванзарова, – последовал очевидный ответ.

– Он был довольно полезен…

– И будет продолжать розыски.

– Не слишком рискованно делать ставку на одного, даже самого толкового чиновника сыска?

– Если будет угодно, бросим на розыски все сорок два участка полиции Петербурга в полном составе. Только бывают задачи, которые не решить количеством приставов и городовых.

Александр Ильич одобрительно кивнул.

– Эраст Сергеевич, тот, кто заморочил голову смотрительнице в Литовском замке, должен быть найден. Любой ценой.

– Так точно, будет сделано.

– Наверняка к остальным происшествиям он имеет непосредственное отношение.

– Вне всяких сомнений. Считаю, как только отыщем его – найдем и machina terroris. Впрочем, верно и обратное.

– Теперь на тебя вся надежда.

– Еще одно соображение, Александр Ильич. Если позволите.

– Не стесняйся.

– Считаю ненужным посвящать Ванзарова во все детали происшествия в Литовском замке и прочие обстоятельства, – продолжил воодушевленный Зволянский.

– Почему?

– Найти в темноте нечто неизвестное проще с завязанными глазами, – сказал он заранее отрепетированный афоризм. И остался доволен. Фраза произвела нужное впечатление.

– Как же заставишь его искать вслепую? – спросил Александр Ильич с чуть заметной улыбкой.

– У Ванзарова, как у Ахиллеса, есть болевая точка, на которую можно нажать.

– Гордость?

Зволянский согласно кивнул.

– Господин Ванзаров болезненно самолюбив. Стоит его хорошенько раздразнить, он мир перевернет.

Идея был принята благосклонно. Александр Ильич повторил приказ: продолжить розыски исчезнувшего аппарата и любой ценой поймать посетителя тюрьмы, а поймав, изучить, каким образом он замутил голову мадам Рот, чтобы подобных происшествий в тюрьмах не повторялось. Расстреливать и вешать заключенных имеет право только государство. Да и то приговоренных судом, а не от скуки или дурного настроения.

Желая поощрить Зволянского, Александр Ильич пригласил его на спиритический сеанс, который должен состояться у него дома в ближайшие дни. Сеанс сугубо частный, будет узкий круг друзей. Медиум чрезвычайно сильный, восходящая звезда, можно ожидать любопытных явлений. Приглашение Эраст Сергеевич принял с благодарностью, хотя считал спиритизм глупостью, замешенной на обмане. Но если начальство приглашает – и спиритизм сладок.

Выйдя из кабинета бодрым и невредимым, в искристом расположении духа, Зволянский столкнулся с женой Александра Ильича. В ранний час она предстала в простом домашнем платье, с ниткой жемчуга на шее.

Адель Ионовна была хороша, но красота ее была не во вкусе Зволянского: слишком правильная, слишком классическая, как статуя в Академии художеств. Не было в ней милой женской наивности с капелькой глупинки, которая так идет дамам до двадцати восьми лет. А еще он не мог забыть об огромной разнице в возрасте между ней и мужем. Она стала второй женой Александра Ильича и, по правде, годилась ему в дочери. Но что поделать, если влиятельный чиновник командует политической полицией, но не своим сердцем. Зато Адель Ионовна, как видно, умеет управлять им себе на пользу, раз уж стала дамой высшего света.