– Ты останешься здесь. И не будем больше это обсуждать.

– Да когда я была в безопасности рядом с тобой, Вианна? – горько сказала Изабель и увидела боль в глазах сестры.

– Я была молода. И пыталась стать матерью для тебя.

– О, прошу, давай не будем начинать с вранья.

– После того как я потеряла ребенка…

Изабель отвернулась, поднялась и поковыляла к двери, пока сестра не успела произнести что-нибудь непоправимое. Стиснув руки, чтобы не дрожали. Вот именно поэтому она не хотела возвращаться в этот дом и встречаться с сестрой, именно поэтому столько лет здесь не появлялась. Слишком больно. Она включила радио погромче, заглушая собственные мысли.

– …Маршал Петен обращается к вам… – донеслось из динамика сквозь потрескивания.

Изабель нахмурилась. Петен – герой Великой войны, всеми уважаемый национальный лидер.

Вианна тоже подошла поближе, прислушиваясь.

– …Я принимаю руководство правительством Франции…

Помехи заглушали его голос. Изабель нетерпеливо покрутила ручку громкости.

– …Наша героическая армия, достойная славных военных традиций прошлого, отважно сражающаяся против врага, превосходящего по мощи и численности…

Опять помехи. Изабель постучала по радиоприемнику, прошипела сердито:

– Да чтоб тебя!

– …В это тяжкое время я думаю о несчастных беженцах, заполнивших сейчас дороги Франции, об их невероятных страданиях. Я выражаю им свое сочувствие и тревогу об их судьбе. С тяжелым сердцем говорю я вам сегодня, что необходимо прекратить борьбу.

– Мы победили? – растерянно спросила Вианна.

– Ш -ш-ш, – раздраженно отмахнулась Изабель.

– …Вчера я обратился к противнику с вопросом, готов ли он обсудить со мной, как солдат с солдатом, с достоинством и уважением, условия прекращения боевых действий, дабы положить конец войне.

Старческий голос продолжал бубнить что-то о «тяжелых днях» и «прекратить страдания» и, самое гнусное, – о «судьбах родины». А потом он произнес слово, которое Изабель и представить не могла в устах француза.

Капитуляция.

Изабель, спотыкаясь, едва волоча израненные ноги, вышла во двор – ей срочно нужен был глоток свежего воздуха.

Франция. Сдается. Гитлеру.

– Должно быть, все к лучшему, – спокойно заметила сестра.

И откуда она тут взялась?

– Ты же знаешь маршала Петена. Он безусловный герой. Если он говорит, что мы должны прекратить борьбу, значит, мы так и должны поступить. Уверена, он сумеет договориться с Гитлером. – И Вианна потянулась к сестре.

Изабель отшатнулась. От одной мысли, что Вианна начнет ее утешать, снова к горлу подкатила тошнота.

– С такими людьми, как Гитлер, нельзя договариваться.

– То есть ты знаешь больше, чем наши национальные герои?

– Я знаю, что мы не должны сдаваться.

Вианна недовольно цокнула языком, сдержанно демонстрируя раздражение.

– Если маршал Петен полагает, что капитуляция – лучший выход для Франции, так оно и есть. Временно. По крайней мере, военные действия закончатся и наши мужчины вернутся домой.

– Ты просто дура.

– Отлично. – Развернувшись, Вианна вернулась в дом.

Приложив ладонь к глазам, Изабель смотрела в безоблачное голубое небо. Как долго еще оно будет оставаться таким же голубым, прежде чем в нем загудят немецкие самолеты?

Изабель не могла сказать, сколько она простояла вот так, представляя худшее – вспоминая, как боши поливали огнем беззащитных детей и женщин в Туре, как трава становилась красной от крови.

– Тетя Изабель? – словно издалека донесся тонкий голосок. Она медленно обернулась.

У калитки Ле Жарден стояла милая девчушка. Кожа фарфорово-белая, как у матери, выразительные глаза, издалека казавшиеся угольно-черными, темные, как у отца. Малышка словно сошла со страниц детской книжки – Белоснежка или Спящая красавица.