— Чокнутый, — убежденно произнесла Поля.

— Ага… И появляется такой старичок-лесовичок, дряхлый — жуть. Тоже ужасно сердитый. «Сойди с перекрестка, дурень», — шипит. А я ему: ну и чего вы тут устроили? Вьерам враждовать с людьми себе дороже, вырубят вас под корень, а то и вовсе анков призовут, огнем вытравят. Кому хорошо будет? А он мне про то, что здесь исконно духи леса жили, а потом приперлись всякие, хозяевами себя почувствовали. И куда теперь вьерам, они же корнями вросли. А я возьми и ляпни, что найду для них новое место, и кровью своей обещание запечатал, все равно она хлестала во все стороны, что с ней еще делать было. И тогда деревья ушли под землю, медведи исчезли, а передо мной оказался мешок с семенами. Ну знаешь, в таких мешках картошку хранят. А я бряк — и в обморок. Крови-то сколько вылилось, хоть жертвоприношение совершай.

Поля вдруг поняла, что впитывала каждое слово с таким вниманием, что и дышала через раз.

Так Егорка слушал сказки когда-то.

— Потом оказалось, что только кровью и честным словом можно убедить вьеров сменить землю под корнями, — продолжал Даня весело. — У меня случайно все вышло, смешно, да?

— Вообще нет, — возразила Поля хмуро. — Глупо и безрассудно.

— Зато теперь в Мелколесе стоит памятник прекрасному мне. Маленький, правда, но ведь памятник! — похвастался он довольно. — А потом начались скитания по княжеству, никто не собирался пускать к себе древний лес, ух я и намучился. Все вокруг ржали: опять Даня со своим мешком куда-то прется. И добрался я до самых западных границ, где уже ни железных руд, ни человеческих селений, камень да небо. Когда-то горы там были высоки, но время истрепало их, и хребты осели. Итры почти все ушли, остались только самые упрямые. И они сказали, что подвинутся, поделятся своими владениями, если я приведу туда тьерров. И если упрошу их наполнить иссохшие устья, чтобы там снова весело зажурчали горные реки.

— И ты пошел договариваться с вассами и тьеррами, — у Поли не получилось и дальше хранить серьезный вид, смех вырвался на волю сначала всхлипом, а потом звонко разлетелся по тихому ущелью.

Даня на секунду притих, впечатленный. Зачем-то потрогал Полины волосы, пробормотал восхищенно:

— Какая ты…

Она фыркнула, уходя из-под его руки.

— Так я и познакомился с Чудой, — завершил рассказ Даня, уже без прежнего энтузиазма.

— Русло в обмен на любовь? — насмешливо уточнила Поля. Смеяться ей тоже перехотелось.

— Это было выгодное со всех сторон предложение, — вяло возразил он. — Любовь человеческих женщин слишком дорого мне обходилась, а вассы… ну, они привлекательные.

— И мокрые, — с Егоркиной практичностью добавила Поля.

— И мокрые, — согласился Даня.

— Так для чего мы здесь?

— Вассы одаривают мужчин, которые им угодили. Я здесь, чтобы получить мой дар.

— А я — чтобы ты не убился в процессе, — кивнула Поля.

Даня обогнал ее, покружился, запрокинув голову и раскинув руки.

— Тошно тут, — признался он, — как будто мир стал серым, унылым. Как будто мы не живые и не мертвые. Как будто нас вообще не существует. Мне не нравится это ущелье.

— А ты накричи на самого главного по своему обыкновению, — ехидно посоветовала Поля.

Даня на мгновение замер, с прищуром глядя на нее. Ухмыльнулся. И она запоздало поняла, что шутка не удалась.

— Ледяной владыка, — вкрадчиво позвал он, уверенный, что и голос-то повышать не нужно, чтобы его услышали. — Ласковый владыка, добрый владыка, справедливый владыка, уж выложи нам дорогу прямую, короткую, легкую, уж не води нас понапрасну часами и днями, уж приведи нас одним шагом к самому сердцу своих владений, прояви свою волю, прояви свои силу…