Что касается порядочности… Глазов же не виноват, что Аркадий Мельников не читает книг и не любит психологические триллеры. Хорошо, когда к делу прилагаются факты, а не ощущения. Флейту на суде можно предъявить, а то, что на ней исполняется, вряд ли.

И были еще смутные мысли насчет таинственного убийцы. В душе Глазов ему даже завидовал. Этакий граф Монте-Кристо в современном варианте. Только граф за себя мстил, а этот за человечество. Обиженные к нему взывают, и он несется на помощь. А потом снимает об этом фильм. Не бескорыстно, значит. Неплохо с этого имеет. Было очевидно, что убийца живет за границей, что он богатый и пользуется известностью в определенных кругах. Это были деньги. Работа не хуже любой другой. Глазов решил поэксплуатировать себя самостоятельно, а не отдаваться так сразу Мельникову. На ошибках учатся. Хватит ходить в коротких штанишках.

Мельников ушел в двенадцатом часу. Дмитрий добросовестно помыл посуду, поскольку жене завтра на работу, а ему нет. Пока он это делал, Светлана смывала косметику и накручивала волосы на бигуди. Потом она исчезла в комнате, и Глазов прокрался туда же спустя полчаса, полагая, что жена уже спит. Обычно тем оно все и заканчивалось. Но сегодня Света не спала, а была взволнована и побрызгала свои бигуди дорогой туалетной водой.

– Не спишь? – на всякий случай спросил Дмитрий.

– Слушай, Дима, я очень красивая?

Он отвел глаза от смешных рожков у нее на голове и буркнул:

– Разве любят за это? Спи.

– Ну почему ты такой зануда? И как это у тебя могут быть такие хорошие друзья, как Аркадий?

– Рядом с хорошим человеком и сволочь кажется порядочной, – не выдержал Глазов.

– Ты завидуешь. Он все делает правильно, а ты нет. Извини, Глазов, но ты – зануда.

– Согласен. Теперь я могу спать?

– У меня что-то сон пропал, – Светлана потянулась к Глазову губами, и он почувствовал запах крема.

– Пить надо меньше, – буркнул Глазов и вытер рот. – Водку зачем с Аркашкой пила? А теперь лезешь.

– Я чуть-чуть. Расслабиться. С ним поболтать приятно. Странно, что он еще не женат.

– Разборчивый слишком.

– Это хорошо, – она зевнула. Потом сказала: – Ну?

– Что ну?

– Любовь у нас будет? Я жду!

– Мажешься на ночь всякой дрянью, а потом любви хочешь, – разозлился он.

– Ну, знаешь! – не выдержала Светлана. – В конце концов, я тебя кормлю!

– Нет, это уже полное свинство! Как будто ты не видишь, что я и так мучаюсь! Вместо того, чтобы пожалеть, ты еще добиваешь! С Мельниковым целуйся!

Глазов взял подушку и ушел в кухню, на раскладушку. Ссора с женой укрепила его в принятом решении: достать большие деньги и швырнуть ей в лицо. «И с чего это ее так развезло?» – подумал Дмитрий, засыпая.

Прежде чем идти к Шумовой, Дмитрий решил убедиться в правильности своих ощущений, хотя ощущения – вещь нематериальная. На следующий день он проснулся с мыслью о том, что теперь у него есть дело. Работа и душевная тоска – вещи несовместные. Глазову надо было срочно достать те два фильма, снятые Андре Никольски, с которыми он уже сталкивался, и попытаться найти еще хоть один неизвестный ему фильм. Пока Глазов видел их только два. Но, судя по сюжету и времени показа, это были фильмы малобюджетные и не кассовые. Так называемое кино не для всех. Душевные терзания, психологические изыскания, долгие нравоучительные рассуждения о том, что хорошо, а что плохо… Словом, тоска.

Что тут поделаешь? Писатель Аким Шевалье был гораздо талантливее и удачливее, чем режиссер Андре Никольски. Пятьдесят процентов кинематографа держится на сюжете о Золушке, остальные пятьдесят составляет история графа Монте-Кристо. Все свое творчество Андре Никольски посвятил второму. Он честно выжимал из последних пятидесяти процентов все возможное. Создал образ героя-мстителя, человека бескорыстного и провозгласившего себя Судьей и Вершителем Судеб. В последнем Глазов убедился, найдя еще два фильма американского режиссера. Похоже, это было все, что снял Никольски.