– Сначала придётся нас поймать, – пискнул Кит.

– Не волнуйся, мама, – сказала Бо. – Старик Рэд нас никогда не поймает. Точно нет, если разрешить Киту выходить Наружу. Он храбрейший, умнейший крольчонок на всех Закатных Огородах.

Кит просиял.

– Можно, мама? – спросил он. – Можно мне выходить Наружу?

Мама мягко толкнула его носом.

– При одном условии, – предупредила она. – Ты будешь внимательно смотреть за Бо и Баком и следить, чтобы они не попали в неприятности!

– Конечно, – сказал Кит. – Слово крольчонка!

В комнате было сумрачно, как зимой. Несмотря на то что настало утро, тяжёлые бархатные шторы были ещё задёрнуты. В камине горел огонь, и тепло в комнате было тяжёлое, как одеяло. Мать, с собранными в тугой пучок волосами, очень прямая, стоя у кровати Флоры, проверяла, спала ли температура.

– Можно сегодня открыть шторы? – попросила Флора.

Мать пересекла детскую и приоткрыла тоненькую щёлочку.

– Не смотри прямо в окно, Флора, – приказала она. – Доктор Фишер сказал, что твоим глазам нужен сумрак, пока до конца не пройдут мигрени.

– Но, мама, я чувствую себя совсем здоровой, – сказала Флора. – Может быть, так хорошо, чтобы выйти наружу.

– Совершенно точно нет, – резко ответила мать. – Ты будешь отдыхать в доме, здесь у тебя мало шансов снова взяться за те проказы, что навлекли на тебя беду.

Она глянула на маленькие деревянные часы на дальней стене, рядом с дверью для слуг.

– Время велеть кухарке послать тебе завтрак. – Она быстро вышла из комнаты.

Тик-так, тик-так, тик-так – было всего только девять утра, и день впереди казался бесконечным. Если бы только Флора могла повернуть время вспять, чтобы никакой беды не случилось.

В морозный зимний день, вместо того, чтобы вышивать, как ей полагалось, Флора пробралась в конюшню. Там, зная, что мать настрого запретила, она забралась на Принца без седла. Подоткнув платье под коленки, Флора галопом направила пони в Крестьянский лес, где забытые ворота умоляли, чтобы через них прыгнули. Но она не заметила замёрзшую лужу на другой стороне, пока Принц не поскользнулся на ней. Головой о землю она ударилась так сильно, что несколько дней провела без сознания.

И вот теперь она была здесь, вынуждена лежать без движения в сумрачной комнате, хотя отдыхала уже целых восемь недель.

«Сколько это тик-так?» – задалась она вопросом.

Тик-так, тик-так, тик-так. В десять минут десятого вошла горничная, чтобы добавить дров в огонь.

– О, Виолетта! – сказала Флора. – Пожалуйста, не надо. Здесь так жарко.

– Прощенья просим, мисс Флора, – ответила та. – Но хозяйка сказала, что вам нельзя простужаться.

Флора вздохнула, но разговор с Виолеттой мог хотя бы помочь скоротать время.

– Что ты будешь сегодня делать, Виолетта? – спросила Флора. Было воскресенье, и слуги, закончив дела, остаток дня были свободны.

– О, мисс, сегодня майский день! – заулыбалась Виолетта. – Будем танцевать вокруг майского шеста и пытаться поймать кукушку!

Она объяснила, что, если сумеешь поймать кукушку и удержать её, весна никогда не кончится.

«Какая польза в бесконечной весне, если ты заперта в темнице?» – подумала Флора.

Тик-так, тик-так, тик-так. Флора снова осталась одна. Посмотрела на часы – всего двадцать пять минут десятого. Наверняка часы опаздывали. Они были старые, и маленькие дверки над циферблатом больше не открывались. Когда мать была девочкой, из них выскакивала деревянная кукушка, которая куковала час, – но Флора этого никогда не видела и не слышала.

Точно! Так она сможет убить время! Она починит часы.