Тайтэнд тоже заметил.

– Ты бы ему еще под холку спальники запихал, – сварливо сказал он. – Черт, не выветривается…

И только тогда я осознал, как близка и реальна была моя смерть, и меня снова начала бить дрожь, как ни жался я к костру. Лайнмен улегся без единого слова, положив рядом тяжелую «Иглу» и так и не сняв бронежилет. Мне кажется, он и шлем бы не снял, если бы в нем можно было пролежать несколько часов кряду.

Его, Лайна, мало волновало, мертвая там зона или нет, – он был готов нас защищать, и я долго ему умилялся, пытаясь отвлечься от страха. Тайтэнд ходил и ругался вполголоса, размахивая спальником, как флагом, но потом оставил это бесполезное занятие и тоже лег, предварительно отобрав у меня котелки.

– Тебе ничего доверять нельзя.

Я спорить не стал. У меня внутри дрожала туго натянутая струна, и Тайтэнд со своими претензиями по сравнению с ней за проблему не считался.

Это эмоциональность, уверял я себя. Нужно перетерпеть, задавить равнодушием… Ну! Раз-два-три, я не дрожу!

Дрожал.

Раз-два-три.

Великий Аттам, а…

Чтобы заняться хоть чем-то, я распустил шнурки ботинок и взялся растирать ноги. Усталости не было, а вот перенапряжение я поймал. Слишком много расходовал энергии, часть – явно вхолостую. Мне не следовало обращаться к резервам, сообразил я, в этой гонке было достаточно основного запаса сил. Но что сделано, то сделано – мышцы окаменели, судороги постоянно на подходе.

Так я и сидел, борясь попеременно то с дрожью, то с эмоциями, то с ногами, до тех пор, пока Квоттербек не приподнялся на локте и не приказал:

– Спать.

– Я не могу…

– Ложись.

Он поначалу никогда не давал мне договорить.

Ну, я лег, внутренне злорадствуя по поводу того, что на этот раз приказ Квоттербека выполнен явно не будет. Лег и сразу заснул.

Потом оказалось, что спал я так крепко, что утром меня никто не стал будить. Квоттербек и Лайнмен успели спуститься в долину и разведать обстановку – нам повезло, первая линия болела за Солнце, о чем оповещали вывешенные над небольшим селением флаги.

К тому моменту, как об меня споткнулся Тайтэнд, они уже вернулись и сидели над картой, внося в нее правку – все населенные пункты должны были быть отмечены на случай последующего изменения поля или неудачного перехода.

Я выбрался из спальника и молча взялся за еду, внутренне злясь на Квоттербека – он явно внес меня в список бесполезных Игроков и обращался так, словно я только вылез из колбы и меня надо учить ходить.

На самом деле Раннингов не надо учить ходить и даже бегать – это первое, что в нас вложено. А вот нервы у Раннингов слабее, чем нервы Лайнменов и Квоттербеков. Точнее, психика Раннингов должна быть гибкой и приспосабливаемой к изменениям. Это дает некий внутренний дисбаланс, но он должен быть в пределах допустимой нормы. Насчет Тайтэндов не знаю. Им, видимо, прикручивают руки, а остальное бросают на самотек.

Пока я раздумывал о рождениях по правилу Аттама, Тайтэнд сделал неожиданное – подошел и бросил мне на колени маленький тяжелый «Щелчок» – индивидуальную стрелковую игрушку, в умелых руках способную воробью глаз выбить.

– Пойдем постреляем, – сказал он. – А то черт знает, чем нас там болельщики кормить возьмутся.

Я нацепил куртку и шлем, дождался кивка Квоттербека и пошел за Тайтом в зеленые шумящие кусты, которые он ловко раздвигал плечом.

С веток сыпалась крупная холодная роса – заодно и умылся. Солнце бросало лучи прямо сверху, вертикально, и они держались за рыхлую землю, как воткнутые спицы. Через пару шагов начинался крутой склон, за который даже кустарники цеплялись с трудом. Приятно пахло мокрой листвой.