Андрей Морозов уже полгода летал в «левой чашке», как называют летчики командирское кресло. Инструкцию он не нарушал, небеса ему благоволили, и все складывалось хорошо, если не считать рабочих нестыковок.
Андрею порой казалось, что он летает командиром очень давно. Сейчас уже Морозов не мог себя представить в качестве второго пилота. Ему было важно самому принимать решения. Конечно, когда случалось летать с инструктором, который в летном задании был вписан как КВС, а значит, фактически был командиром, Морозову приходилось выполнять функции второго пилота, потому что двух командиров в рейсе быть не может. В качестве второго пилота Андрей чувствовал себя несколько неуютно. Но многое зависело и от инструктора. Легкий характер Андрея позволял ему находить общий язык со всеми. К слову, инструкторы в своем большинстве были корректными и грамотными, если не считать отдельных личностей.
В крайний (не последний!) раз Морозова угораздило лететь в Читу с Дмитрием Серебряковым. Шесть часов полета, глубокая ночь и слипаются глаза, но спать нельзя. Сон на эшелоне инструкцией не возбраняется, если соблюдать протокол: экипажу согласовать свои действия и пригласить в кабину проводника. Но это смотря с кем летишь. Серебряк всю душу вымотает своим брюзжанием. И не возразишь ему не только потому, что он начальство. Такому скажешь слово – он в ответ двадцать, невзирая на то, что не прав. Инструкторы тоже ошибаются.
Два года назад Серебряков посадил самолет на закрытую полосу – и ничего, продолжает летать, даже в должности не понизили. Обычно за такое переводят во вторые пилоты, если не увольняют, но у Дмитрия связи в руководстве.
Дело было в Ташкенте. Ночь, плохая видимость, сонный экипаж. Одна полоса закрыта на ремонт, и она подсвечена, а на рабочей полосе подсветка не такая яркая, как на закрытой. И диспетчер не предупредил. Серебряк, ни о чем не подозревая, сел на закрытую. Повезло, что помех на ВПП не оказалось, иначе посадка могла обернуться катастрофой. Компания заплатила штраф. Во избежание ареста Серебряков в Узбекистан с тех пор не летает.
Серебряк еще и в Курумоче отличился – стер шасси в труху. Никто не пострадал, и начальство опять закрыло глаза. Своя рука – владыка. Другого летчика за подобный инцидент сжили бы со свету. Несправедливо, а никто и не рассчитывает на справедливость в «Невских авиалиниях».
Глава 6
Алиса
«Кресло – кринж! Ни спинку откинуть, ни расположиться нормально, глаза и то не закрыть – по инструкции не положено. Спасибо, что хоть дышать можно», – Алиса устало направила взгляд в салон, в котором, несмотря на горящее табло «пристегните ремни», столбом выросла мужская фигура.
«Какого х… он встал?!» – рассердилась девушка, при этом вверху ее хорошенького носика появились складки, светло-карие глаза пожелтели, делая свою обладательницу похожей на пчелу. Алиса уставилась на нарушителя порядка в надежде, что тот, заметив на себе взгляд, образумится и займет свое место. Но пассажир как ни в чем не бывало потянулся к полке и стал там копаться.
Покидать служебные места при наборе высоты им, бортпроводникам, разрешается лишь в экстренных случаях, стояние пассажиров к коим не относится. Но если с этим полоумным что случится, ей, Алисе Свешниковой, придется писать объяснительную, а она и так уже за неполный месяц работы нахватала замечаний от начальства. Все замечания были устными, но все же.
Оказалось, работа совсем не такой уж «чиназес», как позиционировалась коллегами в соцсетях: никакого релакса у моря, букетов от восхищенных поклонников, фланирования по салону, как по подиуму. Вместо этого приходится просыпаться ни свет ни заря, по сто раз говорить «добро пожаловать», от которого уже к середине загрузки начинает сводить скулы, протискиваться со стаканами через очередь, стоящую в санузел, собирать мусор и объедки, бегать на вызовы, улыбаться на откровенную тупость и еще много всего неприятного.