Ник похлопал меня, дрожащую и безумную, по спине и подтолкнул к костру. Ксандер как раз дожаривал пойманную рыбешку и протянул было ее мне, но затем хмыкнул и демонстративно отправил целиком себе в рот.

- Потому что кто не работает, а дрыхнет, тот не ест, - объяснил он с набитым ртом и переглянулся с Майком. - Как будешь сушить одежду? Она не зачарована. И сменной у нас нет.

Затем он почему-то перевел вопросительный взгляд на Ника, и тот, помолчав с сомнением, стянул с себя рубашку и протянул мне.

- Эта хотя бы сухая.

Сжавшись, я удивленно глядела на рубашку в его руках. Все эти их переглядывания действовали на нервы не меньше, чем холод или недавний кошмар. Мне не хотелось ходить перед ними полуголой, но разворачиваться и на ночь глядя ехать в Академию, признавая собственную трусость, не хотелось более. Чертыхнувшись, я затопала в ближайшие кусты переодеваться.

Рубашка Ника оказалась достаточно просторной, чтобы прикрыть нижнее белье, но явно не мое самолюбие. Эти голые ноги… Орландо устроил бы истерику и загнал меня в комнату раньше, чем успела бы сделать и пару шагов по спальному корпусу в таком виде. А тут костер, вечер, конец обучения, снятый запрет на отношения, три парня и я с голыми ногами. Бинго.

Ника я не боялась. Характер Ксандера не позволял тому выходить за пределы сальных шуточек, но вот Майк! Выдохнув, я пообещала себе, что если рыжий совсем потеряет совесть и попытается зомбировать нас и устроить у костра оргию - я заколю его прежде, чем дернет этой своей самоуверенной бровью. А затем вспомню, что я русалка, и уплыву в закат подальше от места преступления. Увы, никого, кроме собственной беспечности винить в происходящем не приходилось. Скрепя зубами, я вышла из укрытия и скованной походкой вернулась к костру.

Стоит отдать им должное, пялиться открыто никто не стал. Ник нервно улыбнулся и отвернулся, Ксандер зевнул, а по-прежнему молчавший Майк хмыкнул и уставился обратно на огонь. Их расслабленности верить не стоило. Присев подле Ника, я подвесила мокрую одежду на палку рядом с костром. Чашка чая и кусок капустного пирога ждали меня рядом. Мило.

- Что будем делать? - скрывая невроз, проблеяла я. - Спать еще рано. Солнце только село.

Майк и Ксандер переглянулись.

- Твои предложения?

Давай, смелая овечка. Чтобы не бояться революции, надо ее возглавить.

- Думаю, это очевидно, - я пожала плечами. - Сумерки - время признаний. Мы слишком мало друг друга знаем за пределами военной формы. Предлагаю рассказать о своей жизни вне замка.

«За пределами военной формы»? Серьезно? Эти слова первыми пришли тебе в голову? Позорище.

- Я не хочу говорить о доме, - Ксандер нахмурился. - Это больно и скучно. Придумай что-нибудь другое.

- Можно вспомнить самое травмирующее воспоминание из прошлого, - тем временем рассуждала я. - Это нас определенно скрепит.

- Так мы разъезжаемся завтра по сторонам света, - снова заспорил блондин, - немного поздновато становиться друзьями до гроба, не?

- Быстро ты на нашей дружбе крест поставил, - я недовольно отправила в рот последний кусок пирога. - Все, давайте делиться жуткими воспоминаниями. Посмотрим, у кого жизнь была хуже!

- Тебе лишь бы опять где-нибудь выиграть, - прокомментировал Майк.

Я не обратила на него внимания. Да, он прав.

- Никто не против? Я начну. Хм-м… - Я задумалась, чего такого ужасного со мной случалось за последнее время. - Я…

Увидеть зал, полный отравленных учеников, в утро перед нападением - было жутко. Попытки вспомнить и тут же забыть смерть Кристины, предпринимаемые каждую ночь - тоже агония. День, когда приехал Эдмунд и помог раскрыть всем мое истинное лицо, я бы вообще стерла из памяти. Как и самого Эдмунда, к слову. Но самый страшный…