Ветер, до сего мгновения весело свистевший в тишине, смолк. Серые тучи, неторопливо плывшие на восток, остановились и налились тяжелой, почти ночной чернотой.

Глухое ворчание донеслось сверху, точно там сталкивались огромные каменные глыбы. Земля вздрогнула, потом еще раз, будто, по ней катилось что-то исполинское, тяжелое.

– Торррр! – рявкнул Арнвид.

И небо ответило. Из самой темной тучи ударила серебристо-белая, ослепительно яркая молния. Точно стрела, она упала где-то внутри частокола, заставила землю вздрогнуть еще раз, будто истязаемое животное, и постройки мертвой деревни, все сразу, охватило пламя.

Яркое, живое, оранжевое.

Тучи прянули в стороны, свежий ветер овеял лицо.

– Все, теперь тут чисто! Нид уничтожен! – проговорил Арнвид, блаженно созерцая пожар. Лицо эриля было изнуренным, и ученик поддерживал его под руку, ненавязчиво, но довольно крепко.

– Слава Харбарду, что все удачно закончилось, – сказал Ивар, – а теперь мы отплываем!

– Давно пора, – проворчал Нерейд, в очередной раз нарушив свое обещание бросить нытье, – а то разлеглись на берегу, точно стельные коровы…

На этот раз конунг не стал его одергивать.

В таверне было душно и воняло тухлым мясом, а пиво в кружке мало чем отличалось от собачьей мочи. Но все же Ивар сидел, наслаждаясь почти забытым ощущением того, что на него никто не таращится. Здесь, в Аросе, главном порте Йотланда, мало кто слышал о конунге по имени Ивар Ловкач.

– Может, уйдем? – вздохнул Нерейд, с откровенной тоской заглядывая в кружку. – Как можно это пить и не повеситься?

– Тут важна привычка, – предположил Сигфред, второй дружинник, которого Ивар взял с собой в город, – пьешь такое, пьешь, а потом начинаешь думать, что ничего лучше и не бывает…

– Поганая привычка! – Нерейда аж передернуло. Должно быть, он представил, что ему придется всю жизнь пить такое пиво.

– Да! Я расскажу вам… ик… ик… – Расположившийся за соседним столом вислоусый викинг, глаза которого пребывали где-то возле переносицы, захлебнулся словами, – О знаменитом конунге, который за один день… ик… ик… сжег в Бретланде пятнадцать селений!

Судя по постоянной икоте, вислоусого кто-то вспоминал, и не самыми добрыми словами.

– О ком это он? – заинтересовался Нерейд. – О Рагнаре Кожаные Штаны?

– Расскажи! – не стал спорить собутыльник вислоусого, чья лысина смахивала на замшелый валун, – Кто это? Халли Свирепый?

– Не! – Вислоусый с презрением отверг подобное предположение. – Его зовут ик… ик… Ивар Ловкач! Когда он возвращается из похода, то его драккары так нагружены золотом, что борта едва возвышаются над волнами!

Нерейд расхохотался.

– Ты что, не веришь? – спросил вислоусый с обидой. Нерейд, высокий и плечистый, смотрел на рассказчика улыбаясь. В его усмешке крылся намек на издевку, а рыжие кудри разметались по плечам точно свора задремавших змей, готовых проснуться и укусить по первому приказу.

– Нет, что ты, – сказал он, обнажая в усмешке белые и острые, как у волка, зубы. Годы избороздили лицо Болтуна морщинами, но не изменили нрава, – Нагружены золотом, конечно…

– Жаль, что только мы об этом ничего не знаем, – добавил Сигфред, но так тихо, чтобы не было слышно за соседним столом.

– Вот! – Вислоусый победоносно вскинул руку, – Рыжий и то понимает! Ик… Ивар Ловкач – это о-го-го! Он первым доплыл до Миклагарда, он убил драконов больше, чем ты мух! Ик!..

– Враки! – подал голос третий из славной компании, который оставался в сидячем положении только благодаря тому, что обеими руками держался за кружку. – Мух я убил больше.