Харек, напряженный, точно рысь на дереве, подскочил, сцапал лежащий наготове лук. Его дрожащие пальцы никак не могли выхватить из колчана стрелу.

– Спокойнее, – бросил Ингьяльд, который чуть не перевесился через борт, – это всего лишь водяной. Редкая форма жизни, приспособленная к обитанию в речных ареалах лесной полосы…

– И этот туда же, – вздохнул Нерейд, взявший водяного на прицел. – Несет невесть что. Форма жизни… форма смерти… Ты скажи, стрелять в него или погодить.

– И не пробуй, – вздохнул эриль. – Не убьешь, а только разозлишь, а неприятности он может устроить немалые.

Водяной без плеска ушел под воду и тут же возник у самого борта. В воздух взвились длинные, покрытые чешуей лапы с перепонками между пальцами и едва не сцапали эриля за шею. Тот отпрянул, с грохотом брякнулся на лавку.

Харек пустил стрелу, та с раздраженным бульканьем канула в воду, но водяной уже исчез, словно его и не было.

– Это он тебе за форму жизни, – заметил Нерейд, отсмеявшись. – Видно было, что нарочно не дотянулся, напугать только хотел. Будешь в следующий раз знать, чего говорить!

Ингьяльд сконфуженно сопел, щупал ушибленный затылок.

Чем дальше, тем теснее сходились берега, и вскоре вместо неба вверху был сплошной полог из ветвей и листьев. Там пищали, шуршали, скреблись, и на палубу время от времени падали перья и клочки шерсти. Из глубин леса доносился вой, протяжные стоны, рычание. Чаща жила своей жизнью, так же мало обращая внимания па людей, как река – на упавший в нее лист.

– К берегу! – донесся протяжный крик с переднего струга, и тот приостановился, повернул. По левую руку открылась небольшая полянка, заросшая высокой травой.

– Да там же занято, – удивленно вздохнул Нерейд. Среди травы, сцепившись в драке, катались два самых странных существа, которых Ивару только доводилось видеть. Словно составленные из сучков и палок, длинные, изломанные, они были покрыты листьями, иголками и даже шишками. Колотили друг друга руками, отчего по лесу разносился глухой, деревянный стук, издавали пронзительные, свистящие звуки.

На струги и людей не обратили никакого внимания.

– Кто это? – спросил Ивар, приставая к берегу.

Славяне смотрели на древолюдей без страха и удивления.

– Лешие, – ответил Лычко с досадой. – До следующей удобной стоянки еще верст с десяток, засветло не доплывем. Так что придется ждать, когда закончат свои разборки…

– А если шугануть? – предложил Сигфред.

– Ага, а потом на тебя, спящего, дерево свалится или – еще хуже – на струг, борт проломит, – покачал головой русич. – Нет уж, тут, в лесу, они хозяева, а к хозяевам надо относиться с почтением. Даже к неразумным…

– Сунешься к этим формам жизни – башку оторву! – Нерейд понял все по-своему и показал Ингьяльду здоровенный кулак. – А то знаем мы вас, эрилей. Пивом не пои, дай что-нибудь новое узнать…

Наконец дерущиеся убрались в лес. Оттуда донеслись мощные удары, словно оба расшибали лбы о стволы. Все эти звуки сопровождались шумом ломаемых ветвей, треском.

– Разводите костер! – скомандовал Лычко. – Они могут драться дни и ночи напролет, но к огню не сунутся.

– Не дураки, – оценил Нерейд. – Понимают, что сгорят!

В зарослях у берега что-то затрещало, оттуда высунулась зубастая треугольная морда, покрытая крупными, с ладонь, зелеными чешуйками, мгновение злобно смотрела на людей. Затем зверь, длинный, точно бревно, резво сполз в воду.

– Отродье Фенрира! – поразился Нерейд. – Какая только пакость не живет в этом лесу!

– Если и отродье, то Мирового Змея, – педантично поправил Ингьяльд. – Это ящер, он тут у них самый обычный хищник, вроде волка.