– Как же они досюда дошли, если мы их так бьем! – с удивлением в голосе протянул тот самый солдат, который первым отреагировал на появление противника на шоссе.

– Разговорчики! – перебил парня командир роты, оторвавшись от наблюдения за полем боя.

– Сейчас сюда пойдут! – прервал его внезапно вернувшийся с позиций артиллеристов политработник. – Вот увидите, товарищ старший лейтенант. Так просто они не отступят. В обход попрут, через поле перед нами. Так что – к бою!

– Вас понял, товарищ старший политрук! – поднялся с его появлением ротный.

– Вон из той просеки вынырнут, вдоль леска за полем построятся, дойдут до нас и ударят по сорокапяткам. Земля сейчас на пашне твердая, морозом за ночь хорошо скованная. Их техника вполне ее пройдет и не увязнет, – приподнял перед собой бинокль политработник и добавил: – Готовьте гранаты, товарищ старший лейтенант. Не исключено, что и нам танки придется уничтожать.

– Уже приготовили. Каждому бойцу по две штуки выдано, – отрапортовал командир роты и скрылся где-то за деревьями, на ходу отдавая приказания и распоряжения своим солдатам.

– Вот так, Валентин, – негромко произнес политработник, с отцовской добротой в голосе обращаясь к молодому солдату. – Сейчас и тебе поучаствовать придется. Так что дыши ровнее, лови момент между ударами сердца и плавно нажимай на спуск. Твоя задача выбивать в первую очередь офицеров, пулеметчиков, связистов, корректировщиков огня и водителей техники.

– Понятно, – тихо ответил солдат, испытывая немалое волнение из-за предстоящего боя.

Отец парня когда-то давно участвовал в Русско-японской войне. Был простым солдатом в пехоте. Его ранили. Долго лечился, но смог почти полностью восстановить утраченное в боях здоровье и вернулся к своему обычному крестьянскому образу жизни в родной деревне. Завел семью, хозяйство, родил и воспитал детей. Мать Валентина стала его второй супругой после смерти первой. Она приняла двоих пасынков и падчерицу как своих собственных детей.

Отец почти никогда не говорил о своем участии в войне. И старался вообще, как казалось со стороны, не вспоминать о ней. Если когда и говорил, то больше на бытовые темы. Мог поведать о пережитых тягостях на маршах и переходах, когда, будучи солдатом, мог преодолеть за день не один десяток верст. И это при почти полном отсутствии нормальных дорог, да еще когда многое из своего скарба нес на себе.

А вот про бои с японцами да стычки с ними он ни разу не упоминал. И на все вопросы сына о них старался сразу уйти от навязываемого разговора, ловко менял тему беседы, отвлекал парня и занимал его внимание чем-нибудь другим. На этом основании Валентин имел представление о военных конфликтах лишь из скупых рассказов тех своих земляков и дальних родственников, кто прошел еще Первую мировую, Гражданскую да еще Советско-финскую войны. Кое-что давали для общего понимания просмотренные ни по одному разу популярные в народе кинокартины, привозимые в сельский клуб кинопередвижками. Но увиденное сейчас молодым солдатом в оптический прицел винтовки сравнить нельзя было абсолютно ни с чем. А потому у него внутри все сжималось от невиданного ранее волнения только от того чувства, что уже очень скоро ему самому предстоит стать участником всего того, что сейчас творилось всего в нескольких сотнях метров впереди.

– Цель я тебе укажу, – добавил к сказанному ранее политработник. – Твоя задача определить дистанцию, внести поправку в прицел, навести, выстрелить и тем самым уничтожить врага.

Солдат промолчал в ответ. Он посмотрел на своего собеседника и снова вспомнил умершего отца. «Вот бы бороду сейчас ему седую и пышную. Точно на батю моего был бы похож! Только глаза совсем не такие. Но взгляд тоже очень добрый», – подумал он.