Процесс «подношения даров» уже почти закончился, когда взгляд самого молодого «дружинника», развязанного и наглого парняги лет двадцати пяти вдруг зацепился за меня. А, скорее всего, даже не столько за меня, сколько за мою весьма хорошо и дорого выглядящую снарягу.

– Оба-на, а это чо за фраер? Сюда иди…

А вот этого я не понял! Он, что, не сообразил, с кем разговаривает? Плохо, забывать нас тут начали… Будем память лечить.

– Помело придержи, сопляк, – зло огрызнулся я. – Щаз, побежал уже. Шнурки только поглажу…

Ничего не могу с собой поделать, бесят меня они все, и «князьки» местные, экс-уголовнички, и «дружинники» их, из того же дерьма слепленные.

– Чо сказал?! Да ты не охренел, чухан?! – молодой подался вперед, перекидывая из-за спины обшарпанный и какой-то выцветший полицейский «окурок» – АКС-74У.

– Замер, мля!!!

Лязгнул сталью затвор, досылающий патрон в патронник. Опешивший от происходящего «дружинник», раскрыв рот, «медитировал», уставившись точно в «зрачок» дула моего автомата.

Первыми ситуацию просекли старший обоза, кубарем порскнувший в кювет, и пулеметчик, развернувший в мою сторону свою «шарманку». Вернее – попытавшийся, потому как и угла разворота вертлюга не хватило, и замерший столбом борзый молодой пулеметчику линию огня перекрыл. А вы что думали? Нашли дурака за четыре сольдо? Я в эти игры с девяносто девятого играю! Этот вот молодой да борзый в тот день, когда я в первый раз в человека выстрелил, еще, наверное, сиську мамкину сосал. А все туда же…

– Так! – гаркнул я. – Кто в этой кодле старший?! Или вы в этом лесочке сдохнуть решили?!

– Ну, я старший, – отозвался водитель «колесницы», сосредоточенно пытающийся поймать меня в прицел почти такого же «окурка», который был у молодого, стараясь при этом и в самого молодого не попасть.

Ну-ну, удачи в нелегком деле! Краем глаза подмечаю, что и охрана, и возницы уже заняли позиции под телегами и изготовились к стрельбе. Если «дружинники» окажутся настолько отморозками, что решатся на убийство «хэдхантера», то и деревенских никто не пожалеет, такие свидетели никому не нужны. Так что – вариантов нет, или стрелять – или самих убьют. А последствия… В здешних лесах всякое произойти может. Где потом виновных искать? А вот жить – хочется. Так что обозники, пусть и поневоле, но на моей стороне.

– Обзовись!

– Ну, Цыган я, и чо?

– А я – Франт. Все еще хочешь воевать? Или говорить будем?

«На том конце провода» – пауза секунд на десять… Похоже, Цыган переваривает полученную информацию. Потом, явно приняв решение, старший патруля опускает автомат и встает в полный рост.

– Слышь, Мотыль, – обращается он к замершему передо мной библейским соляным столбом молодому. – Положи-ка волыну и поди-ка сюда.

Медленно, явно опасаясь моего выстрела и совершенно не понимая реакции старшего, названный Мотылем молодой «дружинник» опускает «ксюху» на растрескавшийся асфальт и, не сводя с меня настороженного взгляда, пятится к «жигулю». Где Цыган встречает подчиненного коротким и хорошо поставленным ударом в ухо. А потом, подняв его за шиворот, что-то начинает ему шепотом втолковывать, тихо, но зло и экспрессивно. До меня доносятся лишь обрывки: «мудило», «подставить», «башку оторвут»… Но и этого мне вполне достаточно: старший товарищ, не стесняясь в выражении эмоций, объясняет своему более молодому коллеге, кто такие охотники за головами и чем чреват конфликт хотя бы с одним из них. Пулеметчик, кстати, тоже внимательно прислушивающийся к тому, что сейчас там Цыган вещает, проникся и пулемет чуть ли не в противоположную от меня сторону отвернул, во избежание. Приятно, когда тебя воспринимают всерьез.