— Но ты же…

— Я сказал сам разберусь! Какое слово тебе не понятно? — закипаю.

— Вот всегда ты так! — со злостью кидает и уходит быстрым шагом от меня вперёд.

Не оборачивается, идёт вперёд, оставляя меня среди моих душераздирающих демонов.

— Вот и иди себе дальше! — кричу вслед.

Аня на секунду останавливается. Потом взмахивает рукой, мол отвали, и идёт дальше.

Пусть не лезет! Ненавижу за то, что все могут. А я нет! Видимо, я и правда очень ужасный сын. Обуза!

По моей просьбе Аня ездит к моей матери каждый гребанный день и сидит у неё по целому часу. Да, надо отдать Аньке должное. Моя мама ей неродная, и вряд ли бы она так часто ездила если бы не мое пожелание. Каждый день, без пропуска…

Когда маму положили в клинику, Аня внезапно оказалась одним из самых близких мне людей. Она поддерживала как могла, ревела вместе со мной. Мы напивались в хлам и ржали под старые советские фильмы. Мы страдали. Выкручивались как могли, размышляли о жизни и смерти. Анька ее любила, как и меня. Мы стали для нее родными людьми — я настоящим старшим братом, мама — почти настоящей мамой. И сейчас. Сейчас я ей благодарен, что ездит и навещает ее больную. Почти безжизненную. Потому как сам не могу, не хватает смелости, не хватает сил…

Мать твою! За хера только согласился поговорить наедине. Знал, что проедется по нервам на танке, безжалостно вспарывая заново кровавые раны. И все равно пришел.

Смотрю Аньке вслед. Даже не пытаюсь догнать. Она почти бежит, сверкая пятками белых новых кроссовок. Ну и фиг с ней. Разговор по душам не вышел. Плюю с яростью на асфальт и медленно возвращаюсь к парковке.

Тупо стою у капота автомобиля. Времени уже много, а мне ещё эту драную презентацию делать. Вчера попытался чего-то поискать и даже насочинял немного. Сейчас дома в тишине надо все доделать и скинуть Даше.

Даша. В носу появляется ее запах, словно она стоит где-то рядом. Сладостный, нежный, манящий…

Я даже оборачиваюсь в поисках кудрявой ботанихи. Нет. Ее нет. Значит, обман органов чувств. Ну и к черту тебя! Сделаем презу и разбежимся по разные стороны баррикад. Запрыгиваю в салон автомобиля.

— Нужно отвлечься, нафиг эту философию, — бормочу тихо, поворачивая ключ в зажигании.

Плавно выезжаю с парковки и еду в направлении спортзала. Я хочу кому-то врезать, и лучше пусть это будет тренировочный манекен для бокса.

***

Я тренируюсь до последних сил, выкладываюсь по полной. Становится легче, но ненамного. Усталость и физическая боль в мышцах заглушает боль душевную.

Домой приезжаю ближе к одиннадцати и все же сажусь за учебу. Немного читаю по заданным темам на завтра, а потом открываю материалы по философии. Начинаю читать, что я вчера насобирал:

«Отбросив Бога, перед лицом Ницше открывается бездна, проглядывается ничто, пустота. Мы не должны не замечать пустоту, не должны маскировать это ничто, мы героически должны принять это. Мы должны осознать и принять свое одиночество в этом мире. Бог умер — да здравствует нигилизм, власть ничто».

М-да, вот тебе и известный философ Ницше? Капец!

Я иду на кухню. Завариваю себе крепкий кофе и возвращаюсь в комнату. Ночка предстоит муторная.

Псих — не псих, а делать надо. Подставлять Дашу во второй раз мне не хочется. Нужно все сделать до завтра.

Прищурив уставшие от монитора глаза, начинаю лазать по интернету в поисках информации.

22. Глава 22

Бабушку выписали. Маришка рада до безумия и я тоже. Но вместе с радостью появилась и грусть. У бабушки плохо работает правая рука. Да и вообще мне кажется она постарела лет на пять так точно. Ещё я, конечно, не сильно обрадовалась списку лекарств, который ей выписал врач. Прикинув сколько понадобиться денег на ближайшее время, я решаю согласиться на предложение Яны Сергеевны и ехать в загородный клуб «Аристократ» на подработку.