– А теперь, пожалуйста, налейте мне чего-нибудь покрепче, – попросила она.

– Э-э… Как насчет горячего крепкого чая?

– Нет. Бренди.

– Бренди у меня нет.

Она раздраженно махнула рукой:

– Ну, тогда виски. Или джину. Чего угодно.

Я виновато развел руками.

– Боюсь, что у меня вообще ничего нет.

– Вы что, хотите сказать, что у вас в доме нет ни капли спиртного? – недоверчиво переспросила она.

– Боюсь, что нет.

– О господи! – бесцветно сказала она. И внезапно рухнула на стул, словно у нее подкосились колени.

– При травме чай куда лучше, – заметил я. – Я вам сейчас заварю.

Я взял чайник, чтобы налить воды.

– Идиот! – сказала она. В ее голосе звучало презрение, гнев и, как ни странно, отчаяние.

– Но…

– Что «но», что «но»? Упустили свою дурацкую лошадь, из-за которой я чуть не разбилась, а теперь даже рюмку виски налить не можете! Из-за вас мне конец!

– Конец? – переспросил я.

Она бросила на меня убийственный взгляд. Та же смесь: презрение, гнев, отчаяние.

– Я была на вечеринке, – объяснила она. – И ехала домой. А из-за вас с вашей дурацкой лошадью я попала в аварию. И хотя авария произошла не по моей вине, сюда явятся полицейские и заставят меня дышать в свою чертову трубку.

Я посмотрел на нее.

– Я не пьяная, – сказала она, хотя это и так было видно. – Но я выпила больше, чем восемьдесят миллиграмм. Я не могу позволить себе потерять водительские права!

Да, моя лошадь втравила ее в серьезные неприятности. Мой долг – помочь ей выпутаться…

– Ладно, – сказал я. – Я все устрою.

– Сходите к соседям! Только быстрее, а то полиция вот-вот приедет!

Я покачал головой, подошел к мусорнице и выудил из нее бутылку из-под виски.

– К соседям идти некогда. И вообще, это будет выглядеть чересчур искусственно.

Я достал стакан и протянул ей. Потом сунул пустую бутылку под кран, налил чуть-чуть воды, взболтал и вылил все это в стакан.

– Вы что думаете, это кого-то обманет? – мрачно спросила она.

– А почему бы и нет?

Я поставил пустую бутылку на кухонный стол и снова взялся за чайник.

– На самом деле, сейчас надо заняться вашими порезами.

Она снова провела рукой по лбу и равнодушно взглянула на алое пятно на правом запястье.

– Да, пожалуй.

Поставив чайник, я позвонил своему доктору и объяснил ситуацию.

– Отвези ее в больницу, в травмпункт, – посоветовал он. – Они для того и существуют.

– Она хорошенькая, – сказал я. – А ты с этим управишься лучше.

– Черт возьми, Джонас, сейчас уже полвторого! – возмутился врач, но все же согласился приехать.

К тому времени, как появилась полиция со своей чертовой трубкой, я уже заварил чай. Они согласились выпить по кружке чаю с сахаром и с молоком и кисло понюхали бутылку и стакан в руке девушки. Разве она не знала, что ей не следовало пить до проведения теста? Она устало покачала головой, показывая, что об этом она не подумала.

В течение пятнадцати минут после принятия алкоголя тесты, естественно, проводить нельзя. Поэтому они пока что стали заполнять протокол.

– Ваше имя, мисс?

– Софи Рэндольф.

– Замужем?

– Нет.

– Возраст?

– Тридцать два.

Никаких дамских кокетливых колебаний. Просто констатация факта.

– Где живете?

– Суррей, Эшер, Скилли-Айлс-Драйв, Примроуз-Корт.

– Род занятий?

– Авиадиспетчер.

Ручка полицейского секунд на пять зависла в воздухе, прежде чем он это записал. Я посмотрел на Софи Рэндольф, незамужнюю, тридцати двух лет, авиадиспетчера, женщину, привыкшую работать на равных с мужчинами, и вспомнил, как она вела себя на месте аварии: даже в такой критической ситуации она инстинктивно отвергала мужское покровительство, потому что в повседневной жизни не могла себе этого позволить.