"Все знают, что ты выходишь замуж. Амирхан хочет тебя убить. Девчонки тоже. Береги себя и не ведись на провокации, как это сделала я однажды. Пойди к Палачу сама, пока не поздно, и объясни, что ты не бросала своего ребёнка."

Вот это поворот…

То есть, девчонки могилу мне роют своими же ошибками? Передают Палачу неверную информацию обо мне, подогревая его способности пытать так искусно, что черти в аду обзавидуются?

Почему он медлит тогда, если мои дни сочтены? Почему я до сих пор не разобрана по частям и не выброшена отсюда?

По пути к этажу Амирхана, поворачивая в один из коридоров, мне пришлось остановиться и нырнуть за угол. А всё из-за того, что я услышала тайный разговор между одним из господинов и его подчинёнными.

Этот разговор напрямую касался моей истории из жизни и причины моего появления здесь. Я просто не могла его не подслушать. И плевать было тогда, что за свое любопытство я, вполне вероятно, поплачусь головой.

За углом стояли трое.

Всего в нескольких шагах от меня.

Двух из них я не очень хорошо знала, но не раз видела и уже успела пообщаться. Это были те самые водители-наёмники, которые следили за мной и привезли сюда. Один из них, который не особо меня жаловал, был, скорее всего, дагестанцем, а другой, который более общительный – русский.

Ну и третий, которого принято называть господином Фархадом, выделялся среди них высоченным ростом и поистине медвежьей комплекцией. У этой скалы, высеченной из смеси различных наций, как ни странно, не имелось ярко выраженного акцента. Фархад не был выходцем из кавказских народностей, и точно имел африканские корни или даже кубинские, где-то в далёком прошлом.

Какая-то помесь в нём интересная, от того и внешность особенная. Не похожая ни на кого здесь.

Но габариты этого дикаря и грубияна просто поражали своим величием. Фархад был настолько огромен, что те двое вполне себе стандартных мужчин казались хлюпиками по сравнению с ним.

При виде него возникал и напрашивался на ум вполне посредственный вопрос: где Фархад закалил свои мускулы? В боях или спортзалах, или на скотобойне, или же это наследственность, наряду с выносливостью, так повлияла на стальные рельефы – неважно. Но лучше бы под его руку не попадать, чтобы не отмерять, с какой массой он привык наносить удар.

Фархад, несмотря на свою очевидную тяжеловесность, а на вид он был не легче ста пятидесяти килограммов, если не больше, постоянно крутился из стороны в сторону. Как будто заведённая игрушка ростом под два метра, движущаяся по заданной производителем амплитуде.

Что-то Фархада не устраивало. Куда-то он торопился или кого-то ждал, а тот опаздывал… Не понятно было, что его тревожило. Но он почему-то продолжал стоять тут и болтать с наёмниками.

Фархад снова без футболки; только штаны на нём прямого кроя с толстым кожаным ремнем на бёдрах, и черные, высотой до середины икр, шнурованные до конца ботинки с протекторами и металлическими носами.

Эти ботинки, а также приметный рост Фархада, его широкая рельефная спина, вытащили из моей памяти визуальный фрагмент дежавю, когда я шла по коридору нижнего яруса в первую ночь здесь. Причем настолько ярко это всплыло и ощутилось, что я будто слышала его тяжёлые шаги сейчас, эхом отдававшиеся стенам тускло освещаемого тоннеля.

Холодок пробежал по моей спине.

Я видела Фархада перед посвящением. Именно его. Фархада, а не Палача, как подумала изначально. Да и наблюдения девчонок по поводу Палача, его комплекции и причины, почему он порой ходит полуобнажённый по особняку, смущая рабынь и слугу моего, представили моему разуму то очевидное умозаключение: Фархад и Палач – это один и тот же человек.