Он удалился, и мы стояли молча, пока грохот колес его экипажа не стих в отдалении. Первым заговорил доктор Винчестер:

– Как врач, считаю нужным признать правоту сэра Фрира. Я едва не вспылил, когда он поставил условие, на котором согласен заниматься нашим делом, но тем не менее в том, что касается лечения, он прав. К сожалению, он не видит всей странности данного случая и не желает понять, что мы связаны распоряжениями мистера Трелони. Конечно…

– А вы, доктор Винчестер, – перебила мисс Трелони, – тоже хотите отказаться от дела или все же готовы продолжать, соблюдая известные вам условия?

– Отказаться? Да у меня и в мыслях такого нет! Мисс Трелони, я ни за что не откажусь от пациента, покуда он дышит и покуда все мы живы!

Вместо ответа девушка протянула руку, доктор горячо ее пожал.

– Итак, – решительно сказала она затем, – если сэр Джеймс Фрир – типичный представитель священного клана специалистов, обращаться к ним впредь я не намерена. Во-первых, о состоянии моего отца он, похоже, знает не больше вас, а будь у него хоть сотая доля вашей заинтересованности, он не стал бы проявлять подобный педантизм. Конечно же, я страшно тревожусь за отца, а потому, если увижу возможность выполнить требование сэра Фрира, сделаю это непременно. Я сейчас же пошлю за мистером Марвином и спрошу у него совета, допустимо ли нарушать отцовскую волю. Если он сочтет, что я вправе поступить по собственному усмотрению на свой страх и риск, я без колебаний так и сделаю.

Засим доктор Винчестер откланялся, а мисс Трелони села и написала мистеру Марвину письмо, где поведала о положении дел и попросила немедленно к ней приехать, взяв с собой все документы, способные пролить свет на происходящее. Она отправила письмо с экипажем для поверенного, и мы принялись ждать со всем возможным терпением.

От Кенсингтон-Пэлас-Гарденс до Линкольнс-Инн-Филдс путь недолгий, когда едешь сам, но пока едет кто-то, кого ты с нетерпением ждешь, проходит целая вечность. Впрочем, все в мире подвластно времени, и менее чем через час мистер Марвин прибыл.

Хорошо понимая нетерпение мисс Трелони, он для приличия справился о состоянии больного, а затем сказал:

– Я готов подробно обсудить с вами распоряжения вашего отца, когда вам будет удобно.

– В любое время, – ответила девушка. – Почему бы и не сейчас? – Она явно не поняла его намека.

Мистер Марвин, знавший меня как коллегу-юриста, покосился в мою сторону и нерешительно произнес:

– Но мы не одни.

– Я нарочно пригласила мистера Росса, – объяснила она. – Он уже знает об этом деле достаточно, и я хочу, чтобы узнал еще больше.

Поверенный заметно смешался, что несказанно удивило бы тех, кто встречался с ним только в суде.

– Но, дорогая юная леди, – с сомнением в голосе проговорил он, – речь идет о воле вашего отца!.. Конфиденциальность между родителем и ребенком…

– Неужто вы полагаете, мистер Марвин, что подобные соображения уместны в нынешней ситуации? – перебила девушка, и ее бледные щеки порозовели. – Отец никогда не посвящал меня в свои дела. И сейчас, в отчаянных обстоятельствах, мне приходится узнавать о его пожеланиях от совершенно незнакомого человека, о котором я даже не слышала, покуда у меня в руках не оказалось письмо отца, оставленное мне на случай чрезвычайных событий. Я знаю мистера Росса недавно, но полностью ему доверяю и хочу, чтобы он присутствовал при нашем разговоре. Если это не запрещено моим отцом, разумеется, – добавила она. – Ах, простите, мистер Марвин, если я кажусь вам грубой! Но я настолько извелась от горя и тревоги, что уже плохо владею собой.