Я бросила на него короткий взгляд и отвернулась. А затем встала без помощи протянутой им руки. Ильхамес явно не обиделся, продолжая улыбаться, а затем, не глядя на меня больше, вышел немного вперед и, низко поклонившись Айшу, церемонно проговорил:

– Да будут лета твои вечны, Великий! По высочайшему благословению Красной матери сегодня, в день Глубокоземных могеров, привели мы тебе новую алу!

Он вывел свою дочь вперед. Лориавель покраснела как алый шейсарский апельсин и опустила взгляд.

А я взяла себя в руки, стараясь отбросить ненужные мысли и переживания.

Ну и что, что мужчина моих грез оказался наполовину пауком? Ну и что, что он до сих пор смотрит на меня пылающими колдовскими глазами?..

Вот-вот должна была исполниться моя судьба: Лориавель станет алой, а про меня забудут на полгода, за которые я благополучно и сбегу.

– Нет, смотрите! – воскликнул кто-то, едва Лориавель присела в легком поклоне.

«Это еще что за?..» – мелькнуло в голове нервное, пока дурное предчувствие усиленно ломилось в двери моего самообладания.

– Эта дева не может быть алой! – воскликнула какая-то женщина из толпы шаррвальцев.

Я повернулась к ней и увидела простую домохозяйку. Бледноватую, как и все здесь, немного полную и на вид довольно сварливую. Ее брови были сдвинуты, губы выпячены, тело было обтянуто простым платьем из серовато-зеленой ткани.

– Что значит «не может»? – Ильхамес грозно повернул к ней голову и обманчиво спокойно переспросил: – Знаешь ли ты, что за ложь пред лицом Великого Айша тебя ждет смерть?

Мерзкая бабища ощутимо взбледнула, несмотря на свою и так внушительную бледность. И все же продолжила:

– Ну так и пугайте алу свою, а не меня! – бросила она, уперев руки в бока. А затем ткнула в Лориавель пальцем и бросила: – Я вчера собственными глазами видела, как прелестница эта с какими-то двумя жеребцами под статуей Первой царицы кувыркалась!

По толпе людей пронеслась волна ропота.

У меня сердце упало в желудок и сжалось там.

Лориавель всхлипнула, и я увидела, как ее губы начали дрожать. Ее взгляд был опущен, поэтому пока что изменения в ней еще не бросались в глаза окружающим. Но вот-вот все должны были заметить это молчаливое признание.

Нужно было срочно что-то делать.

И только Великий Айш стоял рядом как древнее изваяние и молчал, наблюдая за происходящим огненно-зелеными глазами.

Ну, раз он молчал, то говорить нужно было мне.

– Минуточку! – воскликнула я, поворачиваясь к удивленно вскинувшейся женщине. Даже Ильхамес приподнял бровь, отступив на шаг назад, словно позволял мне говорить.

Ропот толпы сник, у меня по спине прокатилась липкая волна страха. Когда на тебя смотрит столько народу, да еще и чужого, малознакомого, это заставляет все внутри сжиматься и нервно трястись.

– А где у вас доказательства, уважаемая? – спросила я, прищурившись и скопировав позу наглой женщины. Уперла руки в бока и стиснула зубы.

Та вздрогнула и начала оглядываться. Будто искала чьей-то поддержки.

А мне вдруг пришло в голову, что ее «выступление» может быть вовсе не случайным. Как и произошедшее вчера с бедной Лориавель. Но как это доказать, когда все это лишь предположения?..

– Доказательства – мои глаза! – с вызовом ответила женщина.

– Маловато для обвинения, – фыркнула я. – Может, это вы и кувыркались со своими жеребцами, да, перепив местных грибных настоек, малость перепутали с похмелья?

Я понятия не имела, есть ли у шаррвальцев алкогольные или наркотические настойки, но, судя по поднявшемуся гомону, угодила своим предположением в точку.