Бегущий следом Салям успел подхватить шест с кирасой.

– Поставь на место! – завизжала Катька.

Салям прислонил железный доспех к стене и уже было бросился в погоню. Но тут послышался грохот, какой бывает только в боулинг-зале на чемпионате любительских команд.

– А! Что ж так больно-то? – простонал Салям и опустил глаза. Легкая корабельная пушка ткнулась твердым чугунным дулом ему в колено. Следом, поскрипывая несмазанными колесами, ехали ее подружки – побольше и покрупнее. За ними катились выбитые из горки чугунные ядра.

Громко хохочущий черный призрак улепетывал в третий зал.

Салям едва увернулся от колеса следующей пушки. Ядро прокатилось ему по ноге.

– Да я тебя… – Жаждущий мести бородач запрыгал между пушек – не так красиво, как его противник, зато энергично, и ринулся следом. В ошеломлении затормозил в дверях, увидев, как его противник с легкостью, какая бывает в кино и никогда не бывает в жизни… взбежал по дверному косяку, быстро-быстро перебирая по полированному дереву белыми кроссовками! И рванул защелку наверху высокого, во всю стену, стенда с оружием.

Они посыпались все разом, будто вырвавшаяся на охоту свора гончих. Кремневые ружья и боевые мушкеты, инкрустированные охотничьи карабины и парные дуэльные пистолеты ахнули сверху – банг! банг! банг! Сабли и тонкие шпаги с витыми рукоятями сыпанули под ноги, и поверх всей этой кучи, вращаясь, будто пропеллер, спланировал турецкий кинжал с двумя изогнутыми лезвиями.

– Это уже на место не поставишь, – грустно сказал Вадька. – Хоть того гада поймай! – заорал он.

Разметывая перегородившую дорогу кучу оружия, Салям кинулся на беглеца. Сжавшись в комок, тот взмыл с места, развернулся в прыжке, вытянулся и, трепеща черным плащом, легко скользнул между вооруженными вилами манекенами в крестьянских костюмах. Рычащий от ярости Салям швырнул пластикового крестьянина на вилы его супруги, с ревом сшиб двух кокетливых пластиковых барышень в шляпках…

Беглец крутанул сальто в воздухе – полы плаща завертелись, – перебрасывая себя через выставленные у прохода «орудия крестьянского труда». Приземлился, успев пихнуть преследователю под ноги ощетинившуюся кольями борону. Салям шарахнулся в сторону. Именно этот момент ушибленная о древнюю статую ступня и выбрала, чтоб подвернуться. Ногу пронзила острая боль, и Салям рухнул на пол, как подрубленное дерево, едва успев увернуться от бороны. Стекла витрин зазвенели. Еще державшийся на пластиковых ногах кавалер раскиданных Салямом барышень закачался… и ляпнулся прямо на Саляма, упираясь в него своим облупленным носом. Сквозь камеру в инфракрасных очках ребята в рабочей комнате агентства видели, как быстро убегают прочь белые кроссовки.

Из наушников послышались возня и сдавленное кряхтение. Изображение на мониторе поползло вверх, в очередной раз перекосилось и успокоилось – Салям поднялся и со свойственным ему упорством рванул в погоню.

Он пробежал в следующий зал, все время задирая голову и внимательно изучая потолок над дверями и высокие витрины. Пару раз подпрыгнул, пытаясь заглянуть на верхние полки «кооперативного магазина начала XX века» – и получив на голову связку пластиковых сушек. Выпутавшись из сушек, обошел трактор с неимоверно высокими колесами и вышел в холл. Загадочный призрак в черном плаще исчез. Растворился в недрах музея.

Некоторое время в опустевших залах стояла полная тишина.

Дверца двустворчатого дубового шкафа в нише с табличкой «жилище горожанина конца XIX века» тихо заскрипела. Изнутри высунулась голова в капюшоне, повертелась туда-сюда, и наконец выбралась вся фигура в черном плаще.