Этакая рукодельная зековская работа, но со вкусом и без пошлости.

– Сам подумай, Василий Егорыч. Ну как может старик отбить жену у молодого парня? А мне тогда под восемьдесят было!

Он молчал минуты две, возможно, ругал себя за ворчливость и недоверие и одновременно продолжал буравить его взглядом.

– Так ты с ней жить собираешься?

– Сначала дождусь из тюрьмы… Слушай, дорогой тесть, давай все детали обсудим по дороге. Сядем в автобус и попылим малой скоростью…

Тот не слушал.

– А если помрешь?

– Во-первых, мне намерено впереди еще сорок пять…

– Хорошо ты себе намерил…

– Это не я – судьба такая… И Томиле еще столько же выпадает. Проживем счастливо и умрем в один день.

– Генерал, в звездах и орденах, а как пацан…

– Вот, а ты говоришь – старик!.. Во-вторых, если умру, жене моей законной я отписал каменный дом на берегу моря, с садом и виноградником, винный погреб с семнадцатью бочками, и в пяти из них – коньяк на выдержке, еще не распечатывал. А еще созревшего разлито в триста сорок две бутылки, пьется лучше, чем Двин.

– Богатый жених…

– Муж! – Мавр постучал пальцем по карману, где лежало свидетельство.

– У тебя что, никого своих нет? Детей?

– Сын рано умер, в пятьдесят девять. Инфаркт…

– Понятно… А ты где служил-то, зятек? – вдруг спросил он. – В каких войсках?

– Во всяких, папа, – отмахнулся Мавр. – Мемуары потом, а сейчас есть к тебе разговор, Василий Егорыч. Скажем так, согласованный с Томилой.

– Ну и что говорит она?

– А чтоб ты сегодня же собрался и поехал домой, в Крым.

– Это как – домой?

– Не оставлю же я тестя в этом бараке?

– Нет, я никуда не поеду. – Он помотал головой и потупился. – На свидания буду ходить к Томилке… Черт те куда ехать – в Крым!

– Это же не в Нарым, Василий Егорыч!

– Я и не был там никогда!

– Вот и побудешь…

– Зачем я тебе сдался? Одноногий старик!.. Нет!

– Конечно, ты не подарок, но куда деваться? Не бойся, я тебе работу дам, не в нахлебники пойдешь.

– Какую работу? – спрятал глаза под бровями.

– По специальности!.. Кстати, ногу-то на фронте потерял?

– Тебе какое дело? Где бы ни потерял – новая не вырастет.

Мавр достал письмо, протянул тестю и стал глядеть в окно.

– Читай. И собирайся! Через три часа поезд, а у нас и билетов нема, и как автобус ходит – не знаю.

На мостике было пусто: к лесозаводу шла хозяйственная гравийка, и другим путем сюда не попасть…

Василий Егорович долго смотрел в письмо – то ли перечитывал, то ли думал; глаза его как бы вышли из-за прикрытия бровей и нависающих бровных дуг, чуть потеплели.

– У меня тоже вот… Одна-единственная дочка. Женился поздно, почти в сорок…

– Ладно, тесть! Это на потом. Сейчас собирайся!

– А ты на меня не покрикивай! – вдруг взъерепенился он. – Гляди-ка, генерал, командует тут!.. Мне еще протез обуть надо, культю подогнать, облегчить… Вещи собрать!

– Возьми самое дорогое и едем, – мягче сказал Мавр. – У меня плохие предчувствия, поезд без нас – ту-ту… Фотографии, документы… Даже белья не надо. Ну, конечно, инструменты…

– У меня вон два полушубка, валенки, штаны ватные – что, брошу?!

– Зачем тебе в Крыму полушубки?

Он неожиданно засмеялся:

– Томилка пишет, ты можешь похлопотать, чтоб срок скостили? Ты что, и правда можешь?

– Погоди, дед, доберемся до Москвы, похлопочем…

– Какой я тебе дед? – обиделся Василий Егорович. – Да я моложе тебя! Дед… Слушай, а пенсия? Я по старости получаю, все-таки сто десять тысяч…

Бутылка водки стоила уже тридцать. Мавр стал собирать инструменты со стены, а тесть вдруг подпрыгал к окну и, согнув шею, выглянул из-за косяка…

– Атас! Облава!