– Надька, – ответил Олег. – Фамилию не знаем. Если незамужняя, значит, Постанова, как у Гришки покойного.

– А чего вы не подмогли Григорию, когда Ванька с вертолета на крышу прыгнул? – усмехнулся Лука Демьянович.

– Да вы же говорили, чтоб не влезали, – обиженно напомнил Олег.

– Пожалел вас. Он бы вас обоих убил. А у речки не стал Иван кровь проливать, сына постеснялся. – Старик рассмеялся. – И ведь придумал, злыдень, – под лед вместе с бабой неверной нырнул. Ее нашли, а его до сих пор мертвым объявить не могут.

– Так звать вам Надежду или нет? – спросил Василий.

– Надобно будет, сам кликну. А вы вот что, племяши мои милые, ежели голову мне дурить мыслите, зазря надеетесь. Я старый, но из ума не выжил. И с вас шкуру спущу, ежели прознаю, что обмануть решили. Пошли вон!

Братья вышли.

– Филимон Лукич, – приоткрыв дверь бани, негромко позвал длинноволосый парень, – до вас сообщение имею.

– Ну что там, Песец? – спросил Филимон.

– К Луке Демьяновичу Торовы приходили, – Песец вошел, – и баба приехала, сестра Гришки Постанова.

– И что?

– Так она придет к Луке Демьяновичу смотреть иконы. Торовы говорили, что сестра Гришкина…

– Когда она придет? – перебил его Филимон.

– Не знаю.

– Что за баба? – спросил Штейн.

– Сестра убитого любовника жены Денова, Людоеда. Он из лагеря бежал…

– Надо опередить ее, – перебил его Штейн.

– Гришка тоже виды имел на иконы, – кивнул Филимон. – Поэтому и соблазнил бабу Денова.

– Ее нельзя отпускать, – зло проговорил Штейн.

– Держи, Песец! – Филимон сунул в карман Песца пятьдесят долларов.

– Благодарствую, Филимон Лукич, – пробормотал тот.

– Иди, – махнул рукой Филимон, – и если что узнаешь, махом ко мне.

– А что дальше? – спросил Штейн. – Если эта баба ввяжется…

– Посмотрим, что и как будет. Если вдруг иконы сумеет взять, далеко не уйдет, из района я ее не выпущу.

– Сможешь?

– Без вопросов.

– Надо посмотреть иконы, и желательно сегодня.

– Я же сказал – посмотрим.

– Сестра, говоришь, приехала? – процедил Афанасий Семенович. – И какого ее сюда нанесло, чего она тут забыла? Гришку отправили, как и положено, в гробу. А ей-то какого лешего здесь понадобилось? Уж не насчет ли икон придет торговаться? Прав, выходит, батя был, ценность в иконах имеется. Я сколько годов думал и не мог понять, что там. А выходит, что-то есть… Пашка! Ну-ка неси из молитвенной иконы! Все три тащи.

– Перестань, Афанасий, – попыталась остановить его жена. – Разве можно…

– Стой! – крикнул Афанасий. – Права ты, Тамара, негоже это. Но есть в этих иконах что-то. На кой ляд они так нужны? Из-за них же Гришка Натку приголубил. А ведь знал, что Ванька так просто это дело не оставит. Да и Василий, брат Луки, тоже что-то про иконы говорил, когда обещался Ваньке помочь. Ладно, спрячу я их подалее. Для внука пусть останутся.

– Правильно, Афанасий, – вздохнула Тамара Васильевна. – А то…

– Давайте-ка лучше обедать. Лопать хочется! – Старик подмигнул жене. Она удивленно посмотрела на него и ушла на кухню. – Все вы, голубчики, сами придете… И уж не уйти вам. За Ивана я сумею поквитаться.

Поселок Ыык-Куель

– А дед у тебя ничего, – сказал Виталий. – Сколько ему годков-то?

– Восемьдесят три, – улыбнулся Данила.

– Ни хрена себе! А не дашь. Я думал, лет шестьдесят еще.

– Идите, мальцы! – звучно позвал их от баньки пожилой мужчина. – Сполоснитесь малехо. С дороги банька самое то, весь устаток сымет. Вы это, – он указал на небольшой водоем метрах в двадцати от баньки, – как распаритесь, туды сигайте. Вода холоднющая, хворь любую изгонит и здоровья прибавит. Идите.