– Да особо ничего, Андрюшка. Зяма прав оказался: нелюдимым был наш Илларионов. С соседями почти не общался, так, здрасьте и до свидания.

– В последнее время его кто-нибудь навещал? – поинтересовался Потапов. – Хотя бы это кто-то видел?

Баскетболист Морозов радостно кивнул:

– Это видели. Был у него дней пять назад эдак в полдень какой-то человек на черном внедорожнике.

– Мужчина? – спросил Андрей с надеждой. Оперативники переглянулись.

– Они не видели, кто выходил из машины, – признался Сергей и опустил глаза. – Но марку и цвет автомобиля запомнили – тоже хорошо.

– В смысле запомнили марку машины? – изумился следователь. – И какой же был внедорожник?

Морозов фыркнул. Как бывший спортсмен, он иногда зависал, начиная туго соображать.

– Слушай, а точно! – Он хлопнул кулаком по столу, чуть не свалив вазу с засохшим цветком, выбросить который у следователя не находилось времени. – Какой марки внедорожник, в этом жители данной местности не разбирались. Внедорожник и внедорожник.

Потапов горестно вздохнул:

– За пять дней наверняка все кругом затоптали, – сокрушался он. – Снимок протекторов уже не сделаешь. Черт, несколько новостей – и ни одной хорошей. Что я Петровичу докладывать стану?

– Мы адрес нашли брательника его, – процедил Ротов. – На наше счастье, он тоже оказался Илларионовым. Вот, держи. – Он достал из кармана серой рубашки с короткими рукавами скомканный листок и протянул Потапову. – Зяма ничего не напутал: Платон Савельевич Илларионов, предприниматель. У него фирма по продаже компьютерной техники.

Андрей взглянул на адрес, написанный торопливым мелким почерком.

– Живет недалеко от отдела, – проговорил он, будто размышляя. – Смотаюсь-ка я к нему. А вы пока отдыхайте, чайку попейте.

Ребята не возражали.

– Мы и думали поесть маленько, – признался Коля, блестя белыми зубами, контрастировавшими со смоляными цыганскими кудрями, и достал из пакета другой, поменьше, туго набитый пирожками. – Кстати, Андрюха, не хочешь? Мы у тетки Настасьи твои любимые взяли, с капустой и картошкой.

Потапов глотнул слюну, почувствовав, как засосало под ложечкой. Слово, данное жене, – обязательно обедать – он держал далеко не всегда.

– Ладно, оставьте парочку, – согласился он и, поморщившись от мысли, что придется выходить в знойный день и усиленно потеть, медленно вышел из отдела.

Мишель несколько минут постоял у подъезда знакомого дома, дождался, пока хлопнула входная дверь, улыбнулся своим мыслям и зашагал по заснеженной дорожке к особняку. Он живо представил, как Оленька, запинаясь от волнения, описывает их большой дом, знатный обед и, наконец, фамильные драгоценности. «Я счастлив, любимая», – прошептал он и зашагал прочь.

Улицы, несмотря на позднее время, были многолюдны. Не одна влюбленная парочка решила прогуляться в этот тихий снежный вечер. Слышался приглушенный смех, тусклый свет фонарей выхватывал из темноты счастливые молодые лица, и молодой офицер подумал, что полгода до свадьбы – это все же очень много. Может быть, поговорить с матерью? Они с отцом, назначая такой срок, еще не знали Оленьку. Но теперь… Мама призналась, что не ожидала встретить такую красивую и образованную девушку, пусть и из мещанской семьи. Он дал себе слово обязательно поговорить с родителями. Если будущая невестка пришлась по вкусу, зачем же ждать так долго? Мишель не сомневался, что родители не станут препятствовать. Пусть у Сегаловичей сейчас нет денег на свадьбу – не беда. Деньги есть у них, князей Раховских. Свадьба будет самой пышной в Петербурге, невеста – самой очаровательной.