Зачем нужны законы Ньютона – понятно. Без них не были бы возможны научно-технический прогресс, промышленная революция, полеты в космос и многое другое. Зачем нужно знать теорему Пифагора – тоже не вопрос: она упростила решение множества строительных задач, стала основой астрономических расчетов и в конце концов породила век электроники и интернета.

Но зачем нам знать, как мы думаем, какими способами познаем, как решаем, что правильно или нет и как различать добро и зло? Зачем заниматься самокопанием? На этот вопрос ответить значительно сложнее. Если бы мы задали его самому Сократу, то он, пожалуй, ответил бы, что стремление к «самокопанию», то есть к поискам мудрости, «присуще нашей душе». А если бы мы спросили его, что такое душа, то он очень обрадовался бы: это означало бы, что мы попались на крючок и, сами того не заметив, отправились вместе с ним в долгий путь. Ведущий, правда, не в дальние страны, а в глубины нашего сознания.

Дело в том, что законы мышления точно так же, как и законы физики и математики, существуют независимо от того, хотим мы этого или нет. Камень все равно полетит сверху вниз с определенным ускорением, даже если мы не знаем законы механики или они нам совсем не нравятся. Получается, что лучше все-таки их знать – хотя бы для того, чтобы вовремя отскочить в сторону. Точно так же наше мышление и душа будут вести себя определенным образом и управлять нашими поступками независимо от того, хотим мы, как призывал Сократ, «познать самих себя» или нет.

На определенном этапе развития у человеческого общества возникает потребность в новых видах и формах знания: об окружающем пространстве, себе самом или каждом человеке в отдельности. Так что, даже если бы Ньютон не заинтересовался механикой, а Сократ – человеческой душой, где-нибудь, когда-нибудь кто-то другой написал бы: «Действие равно противодействию» или произнес странную фразу: «Я знаю, что ничего не знаю». Но поскольку это случилось именно в Греции в V веке до н. э., мы и отправимся туда, чтобы понять, кем были люди, создавшие науку о мысли и о душе. Да и большую часть других наук, которыми с тех пор занимается человечество.

Древняя Греция, а вернее, ее основная, «исходная» часть занимала примерно ту же территорию, на которой расположено современное государство Греция: южную оконечность Балканского полуострова и острова Эгейского моря. Пожалуй, нигде на глобусе не отыскать более изрезанной береговой линии, образующей бесчисленное количество больших и малых мысов, заливов, многие из которых представляют собой удобные бухты, то есть подходящие места для рыбацких поселков. Но на полуострове есть и равнины, благоприятные для ведения сельского хозяйства, а теплый морской климат обеспечивает хорошие урожаи. Хотя древние греки считали себя единым народом – эллинами (и страну свою называли не Грецией, а Элладой), но делились они на множество племен и говорили на разных диалектах, из которых со временем (а точнее, именно в то время, о котором мы рассказываем) сложился литературный аттический диалект, на котором и были написаны признанные произведения греческой классики. Эллинские племена – ионийцы, дорийцы, ахейцы, эолийцы и другие – заселяли Грецию не одновременно, а волнами, при этом воевали друг с другом за плодородные или удобные для поселения земли. Видимо, тогда они мало чем отличались от других племен бронзового века – то есть от тех, кого впоследствии с изрядной долей презрения сами называли «варварами». Но потом все неожиданно изменилось.