Но все это время мне не дает покоя одна вещь, которую мне просто необходимо рассказать, чтобы снять с сердца камень.

– У меня пограничное расстройство личности, – говорю я, когда в разговоре вдруг образовывается небольшая пауза.

– И что это значит? – спрашивает Кай совершенно спокойно. – У меня была знакомая девушка с шизофренией, но это...

– У меня эмоциональный интеллект пятилетнего ребенка, – объясняю я максимально просто. – Мои эмоции во много раз сильнее, чем у обычного здорового человека. Вместо простого стеснения я чувствую унижение, вместо печали – скорбь, вместо раздражения – ярость, вместо обеспокоенности – панику. У меня вообще частые панические атаки и истерики на ровном месте.

– Ужасно, – тихо говорит Кай. – И как ты с этим справляешься?

– Уже намного лучше, – усмехаюсь. – Я полтора года наблюдаюсь у психиатра. Но ПРЛ – очень стремная штука. Можно облегчить состояние с помощью терапии, но вылечить совсем – невозможно. Десять процентов всех больных ПРЛ в результате заканчивают жизнь самоубийством.

– Звучит паршиво, – признается Кай.

– Да, я рассказываю об этом сразу, потому что... ты нравишься мне, и если мы будем общаться дальше – в какой-то момент ты столкнешься с проявлениями этой болезни. Не хочу, чтобы это стало для тебя неожиданностью. Очень многие люди просто отказывались от меня, банально устав от моих эмоций и истерик. Это больно. Но я не могу это контролировать. Точнее, учусь, пытаюсь, но получается далеко не всегда.

– Как хорошо, что у меня здоровая нервная система и железная выдержка, да и вообще я флегматик еще тот, – улыбается Кай. – Я очень спокойно реагирую на чужие эмоции. Все люди разные – это нормально.

– Спасибо, – киваю я, краснея от смущения, а мужчина, чтобы помочь мне расслабиться и отвлечься, уже переводит разговор на другую тему:

– Мы пришли.

За интересными разговорами время прошло незаметно, мы и вправду добрались до конца центральной волжской набережной, и теперь прямо перед нами – небольшой лесок, расположенный на крутом холме, уходящем прямо в пляж и воду. Среди деревьев виднеются протоптанные тропинки, и Кай первым шагает через поваленный ствол и протягивает мне руку:

– Идем? – а я вкладываю свои тонкие пальцы в его большие и теплые и шагаю следом, придерживая второй рукой подол собственного платья.

Продираться сквозь плотно сросшиеся ветки деревьев оказывается не так уж просто, но зато увлекательно. Я ведь люблю приключения. Ноги ступают на мягкий мох, закатное солнце сверкает бликами сквозь зеленые кроны, пахнет сыростью, где-то рядом плещется Волга.

Мы идем сначала вперед и потом вниз, к самой воде. Спускаемся на маленький, закрытый со всех сторон деревьями песчаный пляж с большими каменными глыбами. В последний момент я зацепляюсь за что-то босоножкой и, вскрикнув, едва не лечу вперед носом вниз, но мужчина вовремя хватает меня обеими руками за талию и, спустив с холма, ставит на влажный песок.

– Спасибо! – благодарю я, а в следующее мгновение уже вовсю рассматриваю камни. – Ого! – восторгаюсь невольно. – Какие огромные!

– Это точно, – кивает Кай. – Кстати, можно присесть на них и отдохнуть.

– Отличная идея! – соглашаюсь я и первой забираюсь на камень, устраиваясь поудобней и свешивая ноги навстречу бьющимся о песок волнам.

Кроме шума воды, здесь ничего и никого не слышно: ни людей, ни автомобилей. Звуки большого города утопают в мягком речном прибое, закатное солнце сияет красным и золотым прямо перед нами.

Я чувствую, как Кай садится позади меня, на тот же камень, и молчу, одновременно боясь и предвкушая.