Меня это обстоятельство не особо радовало, но пока и сильно не напрягало. Мало ли кто и чего желает? Свой выбор я сделала. Теплая улыбка тронула губы. Наши разногласия с Михаилом — пустое. Он сегодня вернется, мы поговорим, и все–все будет хорошо.

Неожиданно я почувствовала чей–то пристальный взгляд. В очередной раз скрестив с Ангелиной Морозовой взоры, я холодно посмотрела на симпатичную, родовитую одноклассницу.

«Может, это она? Хитрая, расчетливая, высокомерная. В деньгах не нуждается, способна на разные гадости. Мотив есть, и довольно сильный: месть за близкую подругу», — размышляла, глядя на Морозову.

Усмехнувшись, та отвела глаза и о чем–то зашепталась с красавицей Стрелецкой.

Сделав себе зарубку на память, медленно скользя взглядом по лицам, продолжила искать врага. Перемена подходила к концу.

Неожиданно взор зацепился за дородную фигуру отличницы Натальи Самойловой. Полная, несимпатичная девушка в одиночестве сидела за последней партой третьего ряда. Не шевелясь, она почему–то смотрела на меня тяжелым взглядом исподлобья.

Коротко улыбнувшись Наталье, с удивлением поняла, что ответной улыбки не дождусь. Одноклассница по–прежнему зло буравила меня глазами. Нахмурившись, я внимательно осмотрела зализанные назад темные волосы, покрытое красноватыми прыщами лицо. Черные, тоненькие волоски над верхней губой не красили девушку, но почему она их не уберет, я искренне не понимала. Наталья однозначно наплевала на свой внешний вид.

Что я знаю о Самойловой? Не очень-то и много: нелюдимая заучка из бедного дворянского рода. Объект злых шуток для одноклассников. Самойловой я ни разу плохого слова не сказала. Правда и не помню, чтобы мы с ней общались: девушка не пыталась со мной подружиться, а я… По правде говоря, я ее не замечала.

«Безразличие порой очень сильный мотив. Возможно есть еще и зависть. Хватило бы у нее духа? — я с интересом смотрела на угрюмую одноклассницу. — Сильно сомневаюсь. Хотя… Может в голове что-то резко перемкнуло? Тут уж не только на горячий чай, но и на холодный дуть будешь».

Трель звонка известила о начале урока. Медленно отвернувшись, Самойлова опустила глаза и уставилась в раскрытый учебник. Удивленно хмыкнув, я перевела взгляд на вошедшего в класс математика.

— День добрый, — сухо поздоровался худой как щепка мужчина.

Не слушая вразнобой отвечающих учеников, преподаватель положил на учительский стол какие–то бумаги и, не мешкая, подошел к интерактивной доске. Взяв из специального лоточка перо, Сергей Сергеевич начал быстро что–то писать на матово светящейся поверхности.

Поведение зануды–математика было крайне непривычным. Класс не встал при его появлении, не поздоровался, как полагалось… Прежде мы бы слушали долгую, нудную лекцию о недопустимости подобного неуважительного отношения к учителю. Но сейчас он просто не обратил внимания. Это было очень, очень странно.

«Не иначе как нашим педагогам зарплату увеличили, — подумала я, глядя на непривычно довольного мужчину. — Даже «вампир» сегодня на себя не похож».

Косясь на худосочную спину математика, усердно пишущего на доске, Катенька придвинулась ко мне поближе.

— Наш злыдня внезапно стал милым, — вторя моим мыслям, прошептала она — Как считаешь, пакость задумал?

— От него можно всего ожидать, — глядя на выпирающие острые лопатки педагога, тихонько отозвалась я. Повернув голову к подруге, едва слышно спросила: —Самойлова всегда была…неконтактной?

Остро взглянув на меня, Катенька помолчала, а затем, все так же посматривая на учителя, торопливо зашептала: