Побелевший Ксен, вместо того, чтобы намазать, наконец, кровью гостя и отпустить его с миром, точно так же бросился ниц и чаша, плеснув остатками крови, звеня, соскочила со ступенек.

Разумовский видел, как нервно Бык положил руку на кобуру. Да и не он один – напряглись все.

Задрав на него голову, Анжела, улыбнувшись, сказала:

-- Слышь, командир… У тебя на макушке бабочка сидит. Огромная такая! Только не спугни: жалко – она красивая.

-- Бабочка? Надеюсь, она не ядовитая.

Рим стоял, совершенно не понимая, что делать, боясь публично нарушить какие-то местные традиции. Тишина все продолжалась, и он, все же нагнувшись, подхватил Ксена за руку и потянул наверх.

-- Слушай, я же просил… Не надо мне так кланяться.

Тот неуклюже, как-то неловко встал, отстраняясь от чужака, глядя на его левое плечо. Смотрел он напряженно, почти с испугом. Помолчав несколько мгновений, Разумовский аккуратно спросил:

-- Ксен, мы здесь чужие, но мы никого не хотим обидеть. Что-то не так? Мы нарушили какое-то правило?

-- Кетцакоатль…

Рим оглядел себя, пытаясь понять, куда именно смотрит жрец. На левом предплечье, чуть выше локтя, на рукаве афганки сидела большая сине-голубая бабочка, слегка пошевеливая крылышками. Больше ничего не было, и он, вопросительно глянув на жреца, спросил:

-- Что?

-- Ты – Кетцакоатль! Его дитя признало тебя!

Чувствуя себя полным идиотом, Разумовский спросил:

-- Бабочка – дитя бога? – выговорить имя бога он не рискнул, все же этот язык очень сложен для произношения.Они и так все говорят с акцентом. Не дай боже, переврешь букву и оскорбишь местных.

Жрец заговорил, временами колеблясь и подбирая слова:

-- Рим, ты говорил, что вы все не помните, кем были там, -- он указал пальцем в небо. -- Она, -- он кивнул в направлении бабочки, -- указывает твою сущность. Бабочки – дети Пернатого Змея! Люди думают, что Кетцакоатль просто благословил тебя. Но я думаю, что ты он и есть!

Рим молчал, очень четко понимая теперь, что именно чувствует карманный воришка, когда его поймали за руку. Отпираться или объяснять что-то было совершенно бесполезно, и он, глядя прямо в восторженные глаза Ксена, заявил:

-- Этого никто не знает, Ксен. Даже я. Мы не возражали против ритуала потому, что люди к нему привыкли, и не стоит их тревожить раньше времени. Может быть, она признала меня, -- улыбнулся он, тряхнув рукой и потревожив бабочку. -- А может быть, это просто бабочка, которая здесь летала. Больше не нужно видеть в каждом действие знамения или волю богов - мы уже здесь.

По ступенькам лестницы так и спускались: впереди те, кого помазали кровью, а замыкали процессию Рим без пятна на лбу, поддерживающий Ксена. Разумовский просто боялся, что потерявший чуть не литр крови жрец навернется в обморок.

Еще дней шесть Ксен приходил в себя после ритуала, соблюдая только какие-то необходимые ему лично обряды. На седьмой день с утра была назначена поездка в столицу.

11. Глава 11

Перед выходом, недовольные Чук и Гек тянули жребий. Короткую палочку вытянул Гек и был отправлен на корабль с напутствием:

-- В общем, расскажешь ребятам что здесь и как. Местным еще раз покажешь дорогу, ну, чтобы продукты отнесли. Ксен обещал, что с этим проблем не будет. И помни: второго корабля у нас нет. Никакого спиртного. Спать по очереди.

Рим помолчал, и, как каждый перестраховщик, добавил:

-- Ну, и с бабами поаккуратнее. Понятно, что мы для них экзотика и вешаться на вас будут, но все же…

Выдвинулись довольно большим караваном.

Бойцы и Давид, Ксен и Кент, десяток рабов, несущих поклажу, и больше двух десятков воинов, призванных охранять «кортеж». Почти половина из них вела с собой собак довольно мерзкого вида. Среди «компании» редким изяществом выделялась молоденькая девушка-рабыня, на которую, ласково улыбаясь и чуть ли не облизываясь, посматривал Кот.