Я сама не поняла, как стала популярной в этом деле, а главное – почему… Ничего особенного я не делала. Более того, я по – прежнему не раздевалась, хоть, понятное дело, предлагали… И не такое предлагали… Вообще, люди, конечно, попадались странные. Иногда даже пугающие… Однажды за мой приват заплатил мужчина, который, как только мы перешли в личное общение, включил камеру и попросил меня сидеть, не шевелиться, смотреть ему в глаза на экране и не моргать. Другой оказался арабом, который долго и нудно рассказывал мне, каким испорченным нынче стал мир, как много разврата и лжи вокруг, как тяжело найти хорошую и правильную девушку. Говорил, что принципиально важно, чтобы невеста выходила замуж девственницей, берегла себя для единственного, а потом… Попросил меня снять трусики и показать их ему на камеру. Были и откровенные неадекваты. Сумасшедшие, агрессоры. Их я сразу блочила. Это было не только разрешено, а даже приветствовалось. Таким образом вебкам сам себя очищал. Это у нас данное направление было крамольным. На Западе эта сфера прочно вошла в число доходных интернет – бизнесов и приносила миллиарды долларов, поэтому и публику там старались по возможности фильтровать…

«Значит ты шлюха, Бэлла Альбертовна?»…

Глаза снова и снова бегут по этой проклятой строке, кровью вырисовывающейся у меня на душе.

– Кто… Кто мог меня разоблачить? Кто мог слить всю эту информацию в сети… – позвонила я Лике, одной из девочек, на постоянной основе работающих в нашей студии, которая была в вебкам бизнесе уже не первый год, – нужно было срочно посоветоваться с кем – то из нашего мира. Сначала я набрала Ане, но та, как обычно, была вне зоны доступа. В квартире, где располагалась студия, телефон ловил очень плохо.

– Знаю, что ты в хороших отношениях с нашей менеджершей, но, знаешь, чаще всего такие сливы от них… У них же наши реальные данные… Копии паспортов… – начала пространно рассуждать та, – так что, наверное, как бы это ужасно ни звучало, это Анька….

Аня? Не может быть… Мы за это время, казалось, реально с ней не то, чтобы сдружились, но были в очень хороших, приятельских отношениях. Почему? За что? Одно дело, если модели уходили из студии со скандалом, распространяли потом про нее гадости, но ведь я работала идеально, никаких конфликтов у нас не было с самого начала…

Телефон жалобно пискнул. Посмотрела на дисплей – «абонент снова в сети»… Не прошло и минуты, как Аня перезвонила сама, видимо, увидев мои уходящие в пустоту вызовы…

Не знаю, откуда у меня появилась эта отстраненность и сухость в голосе, но я больше не эмоционировала и не плакала. Просто выложила ей все, как есть и спросила прямо – она ли это.

– Ты серьезно? Зафига мне сливать информацию, да еще и твоим в республику? Ты кого вообще слушаешь? Ищи гниду в своем окружении… Кто еще знал про то, что ты делала? У кого были доступы к твоему телефону, компу и паспортным данным?

Холодный пот прошиб меня, когда пришло осознание истины… Райка… Вот кто обо всем знал с самого начала, кто имел доступ ко всему… Кто действительно знал, куда сливать инфу у нас в республике. Она сама сидела во всех этих сплетенных пабликах и группах. Да еще и чат школы… Все сходилось.

Не знаю, как я тогда не наложила на себя руки… Вмиг мой мобильный стал источником такого потока оскорблений, что впору было застрелиться или провалиться под землю. Наверное, мой номер был слит с прочей информацией… Мне начали писать, казалось, все кавказцы нашей страны – кто – то оскорблял, кто – то проклинал, кто – то угрожал, кто – то предлагал встретиться, кто – то спрашивал, сколько стоит провести со мной ночь… Та неделя, не считая смерти Айзы, стала, наверное, самой страшной в моей жизни. Если бы не поддержка Снежаны, не знаю, как бы я справилась.