– Не Апрей, – покачал головой Ит. – На Апрее, если ты помнишь, не было ни этой мрачности и обреченности, ни религии в таком количестве. Это что-то совсем ненормальное. Где мы с тобой только ни были, но проповеди в спортивном магазине нам читают впервые. Я даже растерялся слегка.

– Давай включаться в режим уже, что ли? – предложил Скрипач. – А то ходим, как два лоха.

– Давай, – согласился Ит. – Только давай сначала кофе где-нибудь выпьем? Если, конечно, это вообще в принципе возможно.

…Кафе они нашли после часа блужданий по центру – судя по всему, оно каким-то чудом сохранилось в подвале старого дома, и предназначалось в первую очередь для туристов, а вовсе не для местных. Высокие цены, странноватый набор. Алкоголя нет, как класса; молоко для кофе рекомендуют взять постное, соевое; из закусок – либо печенье, фабричное, в крошечных пачках, либо картофельные чипсы, больше ничего нет. Сахар есть, но за отдельную плату, не за плату дают заменитель, по вкусу больше всего напоминающий незабвенный сахарин военного времени. А еще – в кафе не было музыки, вообще никакой. Ни живой, ни радио. Люди, ощущавшие эту звуковую яму, поневоле начинали говорить приглушенно, словно бы таясь.

– Странное место, – в полголоса заметил Ит. – Но кофе вроде бы ничего.

– За такие деньги был бы он «чего», – проворчал Скрипач. – А вот соевое молоко – гадость. Я попросил нормального, и…

– И тебе опять прочли проповедь, – подсказал Ит.

– И мне сказали, что его нет, потому что пост, – развел руками Скрипач. – Печенье тоже постное, между прочим. Морковное.

– Жрать можно, – пожал плечами Ит. – Давай дожрем, и поехали домой.

– Ага, значит, тебе тоже тут не нравится, – победно улыбнулся Скрипач.

– Феноменальная догадливость, – заметил Ит. – Как это у тебя получается?

– Сам себе удивляюсь, – хмыкнул Скрипач. – Ну чего? Пошли уже отсюда?

Дорога, против ожидания, растянулась почти на два часа – не потому что они поехали кружным путем, как изначально собирались, а потому что в метро что-то сломалось, и пришлось тащиться под усилившимся снегом до станции другой линии, причем со скоростью толпы таких же точно страдальцев – станция, на которую им было нужно, оказалась закрыта для входа. Судя по разговорам в толпе, метро ломалось теперь систематически (когда они последний раз были на Соде, метро работало исправно), и подобные прогулки стали для местных в порядке вещей.

Когда пришли на станцию, выяснилось, что «поезда следуют с увеличенными интервалами», причем интервалы эти увеличены до пятнадцати минут. В первый поезд сесть не рискнули из-за давки. Второй не шел до нужной станции. В третий снова была давка, но в этот уже влезли, причем с риском остаться без пакетов с вещами.

– Хочу Люсю, – простонал зажатый в угол Скрипач. Ит ответил ему полным скорби взглядом.

– Хоти. Но вспомни, какие в городе пробки.

– Плевать! В пробке ты не душишься в толпе, а сидишь в мягком кресле и слушаешь музыку, – возразил Скрипач. – Последний раз так едем!..

– Ну, вообще да, – приглушенно отозвался Ит, который в этот момент пытался вытащить один из пакетов из щели между двумя тучными женскими телами. – А еще там не пахнет.

В вагоне, надо сказать, пахло, и еще как. Прелью, дрянью, мокрой одеждой… и чем-то вроде безысходности. Ит представил себе, чем будет вонять в такой давке летом, и поежился. Хорошо, что сейчас зима. А еще лучше, что до лета мы тут точно не задержимся.

Проехав пять остановок, вышли на пересадку. Еще шесть остановок, переполненный автобус, затем трамвай, и, о чудо! наконец-то нужный район, нужная улица, нужный дом. По сравнению с центром тут была тишь и гладь. И даже снег уже не казался таким враждебным. Ветер успокоился, и снег сейчас падал медленно и торжественно. Подсвеченное городскими огнями низкое небо и словно по волшебству спускающиеся с него легионы снежинок.