Другим, более традиционным каналом производства духовной жизни являются местные монастыри и церкви. В насыщенных монастырями Владимирской, Ярославской, Калужской, Костромской областях можно наблюдать возникновение вокруг них «клеточек» культурной глобализации; значительная часть местного населения и молодежи участвует в церковной жизни, добровольно работает трудниками в монастырях. Монастыри создают своеобразную экономику, включающую, помимо собственно натурального хозяйства, ориентированного на нужды обители, гостиничную экономику обслуживания паломников, кустарное производство религиозной продукции и сувениров. Но главное – это то, что монастыри и их деятельность дают местному населению смысл существования, отторгают его от всеобщего пьянства, пропагандируют христианские ценности.

Первое, что бросается в глаза в Угорах, – это огромная полуразрушенная церковь, которая сейчас восстанавливается на деньги районной администрации и епархии строителями – мигрантами с юга. Почему не своими, ведь в селах безработица? Ответ представителя сельсовета был прост: «Не хотят и не умеют». Образ развалившейся церкви может выступать символом духовной деградации села, но возрождение конкретной церкви в Угорах может стать и началом возрождения конкретного села в Костромской области. Общая тенденция возрождения духовной жизни, в свою очередь, может стать вкладом в возрождение Русского Севера.

Гендерное поведение и связанная с ним система социальных и индивидуальных норм и запретов представляют собой одну из важнейших сфер любой культуры в любом обществе. Неудивительно, что любая религия стремится влиять на гендерное поведение через систему заповедей, предписаний, посланий и т.д., указывающих на то, что позволительно / непозволительно делать внимательному сыну и храброму брату, достойному мужу и отцу семейства, скромной дочери, ласковой сестре, праведной жене и заботливой матери [1; 2; 5; 11; 15; 29; 30; 31; 32; 35; 38; 43].

Другой аспект, определяющий необходимость исследования гендерных стереотипов, связан с растущей потребностью анализа религиозной ментальности. Проблемы духовности, веры, описания картины мира верующего человека привлекают внимание многих современных российских и зарубежных психологов [3; 4; 6; 7; 8; 9; 13; 20; 25; 33; 34; 36; 37; 41; 42; 44]. Актуальной является задача анализа стереотипов поведения верующих, их автостереотипов и связанных с ними социальных установок, регулирующихся на ментальном уровне общественного сознания.

Гипотезой нашего исследования, проводившегося в 2010 г., было предположение о том, что категориальная структура верующих в семейно-бытовой и морально-нравственных сферах отличается от соответствующих установок неверующих. Согласно постулату Дж. Келли [10], поведение человека реализуется в рамках тех конструктов, в которых антиципируются события. Близкую мысль о единстве сознания и деятельности высказывали С.Л. Рубинштейн [28] и А.Н. Леонтьев [12]. Можно полагать, что как сознание, так и поведение верующей и неверующей молодежи будут различаться. Вера, внутренний диалог с Богом, сами Таинства стимулируют к рефлексии, и эта специфика должна проявляться в структуре обыденного сознания и бытового поведения.

Цель исследования состояла в выявлении стереотипов женского поведения среди религиозных и нерелигиозных девушек на основе сопоставления имеющихся черт сходства и различия. В качестве диагностического инструмента использовалась разработанная В.Ф. Петренко [23] психосемантическая методика множественных идентификаций. Эта методика хорошо зарекомендовала себя в различных кросскультурных сопоставительных исследованиях женских стереотипов россиянок, американок, азербайджанок, казашек, кореянок [18; 21; 24]. В рамках данной методики описание образа