Сложнее с модернизацией, поскольку этот термин характеризует не стационарное состояние общества, а его эволюцию. Тем не менее и здесь возникает сущностная проблема. Дело в том, что на практике модернизация рассматривается применительно к обществу в целом. Существуют и критерии, отличающие современные, или модернизированные, общества от обществ традиционных. Однако эти критерии сами по себе очень нечеткие и допускают сочетание реалий с виртуальным содержательным обеспечением. Например, позднесоветское общество никогда не было коллективистским: борьба за потребительские ресурсы в условиях дефицита определяла доминирование индивидуализма и узкогрупповых интересов. Тем не менее это прикрывалось идеологией виртуального общества, где человек человеку – друг, товарищ и брат. Аналогично, попытавшись объективно определить степень современности / традиционности постсоветской России с использованием критерия «авторитарный характер власти», приходишь к выводу, что демократия в стране становится во все большей степени виртуальной, в то время как авторитаризм власти, особенно региональной, повышается.

В этом контексте так называемая догоняющая модернизация для современной России представляется единственно реальным вариантом – иные гораздо хуже, поскольку не решают ключевых проблем страны, препятствуют ее сопряжению с традиционными демократиями. Какая-либо иная модернизация в России чревата риском возвращения к традиционному обществу – псевдоколлективизму, клерикальности в том ее смысле, что душу надо спасать на земле, ограничиваясь малым, уважая власть, независимо от уровня коррупции в государстве. Казалось бы, история уже научила, что именно в такой стране в ХХ в. «храмы как поленья сожгли всего за треть столетья» (М. Кочетков). Очень хочу ошибиться, но, кажется, ситуация повторяется.

Мир вступил на путь глобализации, ставшей вектором развития мирового сообщества на ближайшие десятилетия. Она заняла место многочисленных программ по социально-экономическому подъему «третьего мира», которые реализовывались международным сообществом во второй половине прошлого века. Оказалось, что развитие экономик этих стран может произойти в тех случаях, когда у крупных компаний появляются экономические и экологические стимулы к выводу производств в другие страны, освоению новых рынков сбыта. Россия не стала исключением: создание автомобильной промышленности, альтернативной «официальной», – один из примеров. Пришли новые технологии в пищевую промышленность страны, на железнодорожный транспорт. Появились новые современные рабочие места, обусловившие формирование нового типа российского работника. И это элемент догоняющей модернизации.

Стесняться тут нечего. Свобода передвижения капиталов, как и свобода передвижения физических лиц, привели к тому, что развитые экономики тоже стали догоняющими, причем догоняющими Россию. Правда, в иной области, а именно – в области научных исследований. Недавнее присуждение нобелевских премий по химии двум живущим за границей россиянам – лучшее тому подтверждение. Идеи научных разработок родились еще в России, инфраструктура которой оказалась не готовой к исследованиям. Что объяснимо, поскольку основные проблемы, стоявшие перед первой генерацией российских реформаторов, были элементарными: накормить, обуть и одеть население, научить его экономической самостоятельности, заложив тем самым основы новой социальной структуры общества.

И успешное в целом решение этих задач произошло по модели именно догоняющего развития, что естественно привело к воспроизводству тех же проблем, которые присущи развитым рыночным экономикам. Почему, оппонируя экспертам, негативно оценивающим результаты реформ, их можно признать в целом успешными? Хотя бы потому, что появился сегментированный потребительский рынок, рассчитанный на граждан с различными уровнями доходов. Составляющие этого рынка характеризуются различиями в ценах и качестве товаров и услуг, но не различиями имеющихся товарных позиций. Успех можно оценить и по тому факту, что в российском обществе появились принципиально новые социальные группы. В их числе, например, предприниматели, граждане, работающие по найму у физических, а не у юридических лиц (если в 2002 г. их доля в общей численности занятых составила 4,1%, то в 2008 г. – уже 10,8%), рантье, живущие на доходы, получаемые от имущественных и финансовых активов (в 2008 г. доля доходов от собственности в составе денежных доходов населения составила 9%).