»[18]. Симптоматично, что и другие авторитетные представители экономической науки (Леонтьев, Браун, Уорсвик) критически оценивают возможность использования неоклассической поведенческой модели в качестве методологического принципа экономического анализа, в частности, и по этой причине. Правомерность приводимой М. Блаугом аргументации для доказательства методологической несостоятельности неоклассики очевидна. В 50-е годы ХХ века американский экономист М. Фридмен, отвечая на критику оппонентов неоклассической поведенческой модели, подчеркнул, что ее методологическая адекватность определяется способностью неоклассики давать правильные экономические прогнозы[19]. Этот аргумент в защиту своей поведенческой модели неоклассики используют и сегодня. Таким образом, «тестирование» неоклассической поведенческой модели на основе современной философской трактовки «научного метода», научных достижений в области социальной психологии, и теории познания, и даже – критерия, который сами неоклассики используют для доказательства ее методологической правомерности, позволяет сделать вывод о ее научной и методологической ущербности, непригодности для экономического анализа. Это означает и невозможность ее использования в качестве методологического принципа, междисциплинарного исследования. Во многом по этим же причинам притязания сторонников НИЭТ на методологическую универсальность своей поведенческой модели неосновательны. Представляя модифицированный вариант неоклассической модели экономического человека, она во многом сохраняет ее изъяны. Из двух других рассматриваемых здесь поведенческих моделей, для целей нашего исследования предпочтительнее ценностно-рациональная поведенческая модель, используемая современными последователями Т. Веблена. Она, во многом сходна с моделью социологического человека, но, во-первых, аргументация, приводимая в защиту ее правомерности и методологической универсальности носит более системный характер, чем у социологов, отстаивающих методологический универсализм поведенческой модели социологического человека. Ее сторонники, в отличие от социологов, достаточно обоснованно доказывают как научную и методологическую уязвимость неклассического экономического человека, так и адекватность предлагаемой ими поведенческой модели для междисциплинарного анализа общества как целостного феномена. Дж. Ходжсон, который, пожалуй, в наиболее системной форме дал и содержательную характеристику институциональной ценностно-рациональной поведенческой модели, и аргументацию в защиту ее научной и методологической правомерности, совершенно справедливо подчеркнул, что его исследование «…опирается на многообразные теоретические традиции других наук, а именно социологии, политологии, антропологии, психологии и философии»[20]. Во-вторых, для этой поведенческой модели характерен более высокий уровень, чем для социологической модели, «дружественности» по отношению к другим поведенческим моделям, а институциональные основания человеческой деятельности у современной «вебленовской» поведенческой модели шире, чем это принято в социологической науке. С одной стороны, эта модель, не абсолютизирует связи поведенческих мотиваций человека с его экономическим интересом, но признает и его влияние на их характер. С другой, она не только признает значение институтов, но и расширяет их содержательную характеристику, подчеркивая, что имеют значение не только правовые, но и неформальные институты, которые не всегда имеют функциональный (рациональный) характер. Таким образом, имеются весомые основания считать, что «вебленовская» поведенческая модель в современной интерпретации в принципе соответствует и предмету нашего анализа, и тем требованиям, которые позволяют ее использовать в качестве методологического принципа междисциплинарного анализа цивилизационного перехода. Исследование процесса исторической динамики на основе этой модели, позволяет «легализовать» необходимость самой постановки проблемы модернизации социокультурных ценностей, решения которой либо крайне упрощается, либо явно или неявно и сегодня игнорируется, или (особенно экономистами). Об этом до определенной степени свидетельствует, в частности, сохраняющиеся пристрастие исследователей информационного общества к технологическому и экономическому анализу его характеристик, условий и путей его развития. Системная критика такого технико-экономического исследования информационного общества невозможна без конкретизации роли социокультурных ценностей в исторической динамике. В связи с этим ее понимание, прежде всего, требует уточнения самого понятие социокультурные ценности. Социокультурные ценности – это духовные (утилитарные – политические и экономические и высшие – мировоззренческие, этические, эстетические) ценности, которые, закрепляясь в традициях, стереотипах мышления, устойчивых привычках, присущих данному социуму, играют роль институтов – неформальных (неписанных) поведенческих правил, характеризующих его ментальность. Если исходить из ценностного определения культуры и ее связи с общезначимым идеалом