В исследовании «Спираль коррупции: динамический анализ процессов социальной идентичности, обуславливающих рост коррупции в организациях» (Nieuwenoer, Kaptein, 2008) авторы пытаются объяснить причины роста коррупции в организациях. Сформулирована трехкомпонентная модель анализа коррупции.

В исследовании С. Зиглидопулоса, П. Флеминга, С. Розенберга и К. Стелиоса «Рационализация, сверхкомпенсация и эскалация коррупции в организациях» (Zyglidopoulos, Fleming, Rothenberg, Stelios, 2009) рассматривается этическая проблема – как (и почему) законопослушные индивиды принимают решение участвовать в коррупционной активности? Ключевым концептом в этом объяснении является механизм рационализации, хорошо изученный в социальной психологии. Он используется человеком в разных жизненных ситуациях для оправдания своего, скажем так, не вполне нравственного поведения, в том числе и коррупционных действий (как своих, так и других людей). Авторы считают, что механизм рационализации зачастую является механизмом сверхкомпенсации коррупционных действий индивида, поддерживающим психологически и более серьезные акты коррупции. В работе приводится типология такого коррупционного поведения и делается вывод, что этот разрыв между действием и его рационализацией может объяснить, почему коррупция так часто «эскалирует» в современных организациях (как рациональное психологическое объяснение механизма «оправдания» коррупционного поведения). Надо сказать, что в отечественных социально-психологических исследованиях данная проблематика также анализируется (Гаврина, 2012; и др.).

В исследовании Дж. Д. Коллинза, К. Уленбрука и П. Родригеса «Почему фирмы участвуют в коррупции: перспектива высшего руководства» (Collins, Uhlenbruck, Rodriguez, 2009) авторы для анализа приводят статистические данные участия руководства бизнес-корпораций в коррупционной деятельности. Исследовав более трехсот бизнес-организаций в Индии, они обнаружили, что более всего подвержены коррупции те из них, руководители которых имеют социальные связи с государственными служащими страны (на разных уровнях государственного управления). Официальные представители этих фирм оказались наиболее подвержены выстраиванию коррупционных взаимоотношений с властными структурами для воздействия на конкурирующих игроков в бизнесе. Результаты исследования подтверждают значительность социальных связей бизнеса с госструктурами и коррупционную активность бизнес-корпораций. По-видимому, эта проблема общая как для отечественных представителей бизнеса и государства в их взаимоотношениях, так и для западных. Авторы не делают выводов, но они напрашиваются сами собой: необходимы более жесткий контроль государства и более суровые законодательные меры для коррупционеров – как руководителей компаний, так и госслужащих.

Представляет интерес работа «Неоднозначности в понимании коррупции у французов: параллельные определения» (Lascomes, Tomescu-Hatto, 2008). Авторы предлагают новые эмпирические свидетельства в обсуждении «серой зоны» социальной трактовки коррупции. Основываясь на противоречивости отношения французов к проблеме политической коррупции, они попытались выделить ситуации, дающие основу противоречиям при определении коррупционного поведения. Исследователи утверждают, что есть типы социального поведения, которые люди сознательно воспринимают и осмысливают как девиантные (незаконные), но не обязательно наказуемые, поскольку они совместимы с их ценностями и поведенческими нормами по категории «pretty favoritism» (т. е. легкое (приятное) нарушение закона), не несущее значительных отрицательных последствий. Проведен анализ данных национального опроса февраля 2006 г. Выявлены четыре типа отношения граждан к политикам и к их коррумпированности. Первые два (50,5 %) – согласие с нормативными требованиями государства в отношении к коррупции (нужно жестко наказывать коррупционеров законодательно); другие два типа (49,5 %) характеризуются противоположными установками и формами отношения к коррупции (являются сторонниками нежесткого наказания коррупционеров). Данные результаты полезно сопоставить с результатами отечественных исследований отношения граждан России к проблеме коррупции в стране (Соснин, 2014; и др.).