В третьем туре методологической полемики участвовало третье поколение экономистов австрийской школы во главе с Мизесом. Инициатором этой полемики стал Мизес, когда выдвинул тезис о теоретической невозможности социализма (Дискуссия V). По мнению Мизеса, теорема о теоретической невозможности социализма непосредственно следовала из субъективистской и динамической концепции австрийской школы. Если источником всех потребностей, оценок и знаний является творческая способность людей к предпринимательству, то любая система, которая, подобно социализму, основана на использовании насилия против свободной человеческой деятельности, представляет собой препятствие для создания и передачи необходимой для обеспечения общественной координации информации. Мизес прекрасно отдавал себе отчет в том, что экономисты-неоклассики неспособны понять теорему невозможности социализма, потому что не согласны с субъективистским и динамическим подходом австрийцев. Он писал: «Иллюзия, что в обществе, основанном на общественной собственности на средства производства, возможен рациональный порядок экономического управления, обязана своим происхождением теории ценности классической школы и неспособности многих современных экономистов последовательно продумать до конечных выводов фундаментальные теоремы субъективистской теории… Воистину именно ошибки этих школ позволили расцвести социалистическим идеям»^>45.

В качестве примера можно привести основателя чикагской школы Фрэнка Найта, который говорил, что «социализм – это политическая проблема, и ее следует обсуждать в терминах социальной и политической психологии, а экономическая теория мало что может о нем сказать»^>46. Даже в наши дни экономисты-неоклассики по-прежнему не понимают глубоких теоретических причин, по которым социализм невозможен, и в лучшем случае пытаются объяснить крах социализма a posteriori, либо ссылаясь на «ошибочную» интерпретацию поступавших из стран реального социализма статистических данных некритически относившимися к ним «специалистами», либо говорят о неудовлетворительной оценке роли «стимулов» в экономической жизни^>47. К счастью, экономисты из бывших социалистических стран смогли оценить факты более трезво, чем их западные коллеги из неоклассической школы, и поняли, что Оскару Ланге и другим социалистам-неоклассикам «нечем было ответить на вызов австрийской школы»^>48. Нам внушает определенные надежды то, что недавно столь выдающийся неоклассик, как Джозеф Стиглиц, наконец, признал, что «ответственность за то катастрофическое положение, в котором оказались страны Восточной Европы, отчасти несут стандартные неоклассические модели. Можно привести убедительные аргументы в пользу того, что половина человечества была обречена на чудовищные страдания по вине некоторых экономических идей»^>49.

Полемика с макроэкономистами, прежде всего – с Кейнсом и кембриджскими теоретиками (полемика VI), которую с австрийской стороны вел в основном Хайек, тоже возникла естественным образом, в силу фундаментального различия между анализом, основанным исключительно на макроэкономических агрегатах, и выработанным австрийской школой динамическим подходом к рынку. Подробное описание этой полемики не укладывается в логику нашей статьи