– Я знаю, – прошелестело в ответ, и он почувствовал, как ее руки легли ему на грудь, а потом рот ему (он еще пытался что-то вякнуть) закрыли мягкие, невероятно вкусные губы.

Кудасова даже зашатало от долгого поцелуя – он чуть не сел обратно на табурет, но Даша, неожиданно крепко взяв его за руку, потащила молча в какую-то комнату с большой кроватью…

– Ну же. – Она дышала все чаще и чаще, словно не стояла в темной квартире, а бежала куда-то. – Как эта твоя сбруя расстегивается?

Дальше был какой-то омут, вынырнув из которого Никита даже не пытался гадать, сколько же, собственно, прошло времени. Хоть и говорят ученые, что время, мол, непрерывно – ан нет, бывает, и останавливается оно. Не для всех, правда, далеко не для всех…

– Ну вот, – сказала голая Даша, целуя лежавшего на спине Никиту (на нем, естественно, элементов одежды также не наблюдалось). – Слава Богу! Я из-за тебя чуть невроз не заработала. В кои веки девушке мужик понравился – и на тебе, по «важному делу» сбегает!

Кудасов ничего ответить ей не сумел, потому что в коридоре послышалось шлепанье маленьких босых ног, и Даша, ойкнув, еле успела накрыть его одеялом с головой, одновременно схватив с пола свой сарафанчик.

– Тетя Даша, – донесся до Никиты приглушенный одеялом Мишкин голос. – Почему ты плакала? Громко так, я даже испугался… А почему ты такая голая?

– Жарко, Мишенька. – Дашин голос подозрительно прерывался. – Я… Я не плакала… Мне просто сон приснился.

– Страшный?

– Нет… Очень хороший сон.

– А почему лев рычал? – не унимался Мишка.

– Какой лев, малыш? Не было никакого льва…

– Был, – упрямо сказал мальчик. – Ты плакала, а лев рычал… Я думал, он тебя съесть хочет, и испугался… Можно я с тобой полежу, тетя Даша? Мне страшно…

– Нет… Не бойся, маленький. Это был просто сон… Пойдем, я тебя побаюкаю…

– А лев не придет?

– Нет… не бойся, он не придет. Львы вообще добрые, их бояться не надо, они детей не едят…

– А взрослых?

Голоса потихоньку становились глуше, и Никита понял, что Даша уводит Мишку в гостиную.

– Взрослых только иногда – когда они сами этого хотят…

Он лежал под одеялом, боясь даже пошевелиться, и ждал, когда она вернется. Никите показалось, что прошла чуть ли не вся ночь, когда раздался наконец в комнате Дашин шепот:

– Эй! Товарищ сыщик! Вы тут льва не видели?

Потом она скользнула к нему под одеяло, и Кудасов снова окунулся в омут…

Хоть и замирало для них время, а ночь-то все равно пролетела очень быстро… Когда стало светать, Никита предпринял было какие-то попытки объясниться, но Даша, крепко обняв его, зашептала в самое ухо:

– Не говори ничего, не надо! Я и так все знаю – и про жену твою, и про ребенка. Я тебя у них не украду, я все понимаю. Никто ни о чем не узнает… Мне просто очень хорошо с тобой было, Никита… Ты меня не забывай… Слышишь? Какие у тебя руки сильные…

Утром Дашина сестра заехала за Мишкой (Кудасова пришлось спрятать в кладовке), а потом был еще целый день, который они провели не отходя от кровати надолго и далеко…

Вечером Даша поехала проводить Никиту на Ленинградский вокзал. На перроне они долго молчали, стоя у вагона и держась за руки. Когда проводница в очередной раз напомнила о скором отправлении, Даша сунула в карман Кудасову прямоугольный кусочек картона:

– Это мой телефон… Если будешь в Москве и захочешь меня увидеть – позвони.

Он, спохватившись, попытался было продиктовать ей номер своего служебного телефона, но Даша покачала головой:

– Я тебе звонить не буду… Позвони сам, если захочешь… Только мы послезавтра на гастроли уезжаем. Это надолго…