Искореженные останки самолетов. Сломанные, поваленные деревья. Обезображенные трупы. Из глянцевой глубины снимков тянуло гарью еще дымящихся обломков.

Тулин почувствовал на своем лице взгляд Южина.

– Вас это останавливает, а меня воодушевляет, – сказал Тулин, принимая вызов. – Я не хочу, чтобы самолеты разбивались. Я не хочу, чтобы летчики боялись грозы. Я хочу, чтобы вы были хозяевами неба. Ради такого стоит рискнуть, не считаясь с опасностью.

– Ага, рискнуть, – воскликнул Южин, – значит, вы не уверены! Вы не гарантируете!

– Новое – это всегда риск. Кто отвергает риск, тот отвергает новое.

– Слыхали. Сейчас вы мне припишете перестраховку и всякое такое. А почему я должен вам верить? Три года вы возитесь. А где результаты? Точного прогноза грозы не можете составить! Разрушать ее беретесь, а хоть бы предсказывать научились. Сколько экспедиций. Миллионы рублей государство бухает вам. Понавертели дырок в самолетах…

Прогнозы были его больным местом, и Тулин никак не мог втолковать, что их работа никакого отношения к прогнозам не имеет. Южин не хотел ничего слушать. Ему осточертели какие-то там деятели: взялись за одну работу для авиации, охмуряли его всякими мудреными терминами, получили большие деньги и в результате разродились еще одной монографией.

Он вытащил из ящика и потряс перед Тулиным затрепанной книжкой правил эксплуатации.

– Читайте! Я не имею права нарушать. Вы же сами не можете поручиться.

– При чем тут прогнозы? – твердил Тулин.

– Вы хотите взвалить на меня ответственность.

– Ага, боитесь ответственности!..

– За ваши жизни? Да, не желаю отвечать. Чем я могу ответить за них? Чем? Выговором?

– Потому что вы не желаете разобраться в существе! Южин, не глядя на Тулина, вытер платком лоб. Оба разом замолчали. Южин аккуратно сложил платок.

– Хорошо покричали, – миролюбиво сказал он. – Редко у нас, чтобы двое кричали. Обычно кричит один, другой слушает. А вдвоем – это хорошо. Голос проверяешь. Так вот, не за что меня упрекать. Я не специалист по вашей науке. А принимать на веру – извините.

Тулин промолчал.

– Что же остается? – сказал Южин. – Запросить мнение специалистов. Согласны?

– Кого? Того, кто вас поддержит?

– Ну зачем вы так? – добродушно сказал Южин. – Кого вы считаете авторитетом? Допустим, академик Денисов?

– Денисов носится со своими генераторами и зенитками, – сказал Тулин. – Ничего другого он не признает. Он нетерпим, он монополист.

– Так. А Жильцов? Тулин пожал плечами:

– Жильцов – скептик. Он противник всего нового. Он специалист по выступлениям против.

– Другие предложения есть? – терпеливо спросил Южин. – Подскажите. Может, Лагунов?

– Вы же знаете… Лагунов – ставленник Денисова. Какой он ученый?

– Всюду противники. Кто же сторонники? «Странно, почему он не предлагает Голицына? – подумал Тулин. – Может, не надеется, что старик поддержит его?»

– Поймите меня, товарищ генерал, – сказал он, – каждая новая теория союзников завоевывает. Вначале перед ней только противники. Бороться с ними – значит убеждать их фактами. А факты там, в грозе. Я могу достать их только оттуда.

– Сложное ваше положение. Что ж вы от меня требуете? Я должен нарушить инструкции, пойти против специалистов ради дела, в котором не шибко разбираюсь, да и не очень-то верю в него. Слишком многого вы от меня хотите. Небось думаете: вот сидит солдафон, и от такого зависит прогресс. Но солдафону легче всего сослаться на параграф и отказать. Я этого не делал, хотя вы меня толкаете на это.

Логика его была безупречна, молчать дальше не имело смысла, и все же Тулин медлил.