На работе единственной отдушиной для Саши были девичники…

В ночные смены, часов в шесть утра, когда даже самые стойкие игроки сонно плелись к выходу, а ранние еще не объявились и в зале не оставалось посетителей, они всей сменой заваривали в пластиковых стаканчиках кислый кофе, рассаживались за автоматами на стулья, повернувшись к друг другу, и разговаривали… Разговаривали, насколько позволяло время – обо всем и ни о чем… Обмывали косточки другим сменам, жаловались на свои вторые половинки, философствовали о жизни и шутили о сексе или наоборот… В общем, позволяли себе говорить обо всем, что только хочется, зная, что сказанное останется здесь и никуда отсюда не выйдет.

Саше нравилась эта безопасность и та откровенность, что позволяли себе девчонки. Он обожал эти разговоры, слушая всегда внимательно. И был благодарен девчонкам за то, что они пустили его в свой мир. На таких вот посиделках Саша многое узнавал о каждой из участниц девичника, а, значит, и о женщинах в целом. Некогда запретный мир по чуть-чуть начинал ему открываться, будто плодородная долина.

Саша называл такие посиделки девичниками, потому что «в центре» всегда были сами девчонки, а он был лишь гостем в их вселенной. Хотя он и участвовал в обсуждениях и спорах, хотя девицы и интересовались его мнением (как мнением представителя мужской половины) Саша не чувствовал за собой права забивать «эфирное время». Да и, честно говоря, не сильно-то стремился, так как не очень любил о себе рассказывать.

Девичниками Саша очень дорожил. Поэтому каждый раз, выходя в ночную смену, надеялся, что игроки как можно раньше разойдутся по домам, чтобы наконец-таки можно было начать посиделки.

Когда в очередной раз Саша во время жаркого спора, разгоревшегося в начале седьмого, достал из кармана телефон и направился в подсобку, Лена, явно раздосадованная таким безразличием, чуть ли ни на весь зал крикнула:

– Ты это куда собрался?!

Саша замер на месте. И лишь спустя несколько секунд медленно обернулся, растеряно глядя на девушек.

– Я?.. Звонить… А что? – он явно не понимал причину Лениного недовольства.

– Ишь, какой шустрик… – нахмурилась Наташа, – Сам завел тему… И сваливать скорее! Нет уж! И нечего в такую рань людям звонить, все еще спят… Тем более выходной.

Саша лишь ухмыльнулся, поняв, что ничего плохого не сделал.

– Клубничка уже не спит.

– Кто-о-о?! – хором спросили девчонки, недоуменно переглянувшись.

– Клубничка… – пожал Саша плечами, – я так Настю зову.

Девчонки дружно рассмеялись, явно считая такое прозвище забавным.

– А почему Клубничка… А не помидорчик, например? – пошутила Лена.

– Потому что она безумно клубнику любит, а не помидоры, – спокойно пояснил он. – Предложи ей враги обменять ведро клубники на информацию, бьюсь об заклад, она и родину, и мать с отцом, и меня в придачу заложит.

– Все равно странное прозвище… – не унималась Лена. – И что, ты так к ней и обращаешься?

Саша кивнул.

– Представляю это… «Пока, Сашенька… Пока, Клубника!»… Так что ли?

– Не совсем. Мы прощаемся по-особенному… Это что-то вроде нашего ритуала. Я всегда говорю: «До встречи, Клубничка…» А она мне отвечает: «Не прощаюсь…» Это для того, чтобы мы всегда, когда расстаемся, знали, что увидимся вновь…

– Все равно странно… И глупо… – отчего-то насупилась Наташа.

Саша лишь еще раз пожал плечами и отправился, куда шел – звонить Насте.

– Хм-м… Клубничка… – повторила Таня, недовольно скривившись, будто только что слопала какую-то гадость. – Хм-м… Клубничка. Хорошо, что она беляши так сильно не любит, а то была бы «Беляшиком»…