Последний поворот – и я у входа-выхода!

– НЕ-Е-ЕТ! – рвется изнутри хрип.

– Ты не можешь от меня сбежать, – говорит, улыбаясь, прелестная девушка, сидя на шлагбауме, преграждающем дорогу. – Ты обречен остаться со мной. У тебя нет выбора… – смеется она, – так или иначе, ты не сможешь отсюда выбраться, не пройдя мимо меня.

Я растерянно смотрю на нее, не зная, что делать.

– Хотя ты можешь вечно плутать среди этого лабиринта. Это ведь тоже выбор – быть ни живым, ни мертвым. В принципе, тебе не привыкать. Ведь ты как-то смог продержаться здесь все это время – целых двадцать пять лет!

Ее прекрасное, все в веснушках лицо, светится улыбкой. Глаза смотрят с теплом, будто мать на глупенького несмышленыша. Я решаюсь.

– Кто ты?! – кричу испуганно я. – Что тебе от меня надо! Оставь меня в покое!!!

– Дурачок, – смеется она во весь голос.

– Что я тебе сделал? Ну что ты ко мне привязалась?!

– Глупыш… – печально качает она головой.

– Что ты хочешь со мной сотворить?! – тяжело и быстро дыша, еле шепчу я, задыхаясь, чувствуя, что эти слова забирают у меня последние крупицы энергии.

– Дурачок, скорее иди сюда! Ты не понимаешь, что делаешь! – слышу я ее крик, сквозь угасающее сознание.

– Кто ты? – одними губами произношу я.

Жизнь… Жизнь… Жизнь… Эхом разносится в темноте… ТВОЯ ЖИЗНЬ…

Странно просыпаться от собственных мыслей. Когда глаза закрыты и ты вроде спишь, а вроде – нет. Я полежал немного так, пытаясь вспомнить, какая мысль меня вырвала из сна, но так ничего в голову не пришло. Жаль… Ощущение, что я упустил что-то важное, никак не уходило. В любом случае, пришлось открывать глаза.

Когда все же веки с усилием были разомкнуты, я понял, что или со временем, или со мной что-то не то – небо начинало темнеть. Причем не от того, что бельмо туч скрыло небо. Наступающая темнота была именно вечерняя. Значит сейчас должно быть часов восемь или даже полдевятого. Я достал из кармана мобильник – 20.47. Значит я проспал… Проспал… Очень долго – почти весь свой, уже второй по счету, последний день.

Эта мысль меня почему-то развеселила.

Я спрыгнул на землю, чуть не подвернув ногу. Покрутившись из стороны в сторону с расставленными руками, прохрустел позвоночником.

Ну что, пора собираться в разрушенный дом. Интересно, что будет сегодня ночью?

Не… Все же странно это – ухмыляться над тем, что всю жизнь держало в страхе… Отчего так произошло? Наверное, у меня теперь нет смысла бояться – все равно без пяти минут покойник.

Уже сделав несколько шагов к дому, я вспомнил О НЕЙ. Развернувшись, я помахал ей:

– Прощай, родная. И… Спасибо…

Береза зашелестела листьями: «Нет… Смысла… В Этом… Если… Сам… Не можешь… Сделать… Это…».

– Что? – ничего не понимая, спросил я у голоса, раздавшегося в моей голове.

«Это… Слова… Которые… Ты… Потерял…»

– Нет смысла в смерти, если сам не можешь ее выбрать, – повторил я утерянную мысль, словно подобрал упавшую монетку. – Хм-м… – улыбнулся я мыслям, крутившимся в голове, – и вправду, смысла никакого нет…

Дверь квартиры я не запирал – в этом не было надобности. Единственное, что отсюда может унести чужой человек – это непроглядную тьму и горы мусора.

А темнота на самом деле была густая или даже плотная, как желе, и словно живая. Не знаю, такова ли темнота всегда, или есть другие виды и состояния темноты. Ведь я ее, по сути, никогда толком и не видел, разве что полоской, пробивающейся в щель между дверью и полом. Не специалист я в вопросах темноты.

Даже как-то странно было все это – стоять на пороге своей квартиры, под защитой подъездных ламп и смотреть, как из моего, всегда освещенного жилища, вытекает темнота. Но еще более странным было то, что внутри меня не было страха перед неизведанной тьмой, а одно лишь оголенное любопытство. Любопытство такой силы, что я едва себя сдерживал, чтобы не нырнуть, как в омут, с головой, в манящий мрак.