Внутреннее делание есть тоже душевное делание. Оно состоит: во внимательной молитве устной и умной, в плаче сердца, в памятовании смерти, в самоукорении, в сознании и исповедании греховности своей и в тому подобных деланиях, совершаемых подвижником внутри души, в самом себе.

9. Сказал авва Арсений: если взыщем Бога, то Он явится нам, – и если будем удерживать Его в себе, то Он пребудет с нами[177].

Изречение – из возвышеннейшего иноческого подвига! Оно знаменует, что истинным подвигом должно привлечь в себя благодать Божию, и получив ее, удерживать в себе истинным подвигом. Предавшиеся лености и беспечности по получении благодати утратили ее.

10. Некоторый монах сказал авве Арсению: помыслы беспокоят меня, говоря: ты не можешь выносить ни поста, ни подвигов; посещай, по крайней мере, больных, потому что это – дело любви. Старец, поняв, что помыслы насеяны бесами, сказал ему: иди, ешь, пей, ничего не делай, только не оставляй келейного безмолвия. Старец сказал так, зная, что келейное безмолвие приведет монаха к должному жительству, если монах пребудет терпеливо в безмолвии[178].

11. Поведали о некотором брате, приходившем в Скит с целью увидеть авву Арсения, следующее: брат этот пришел в скитскую церковь и убедительно просил священнослужителей, чтоб доставили ему возможность видеть старца. Они сказали ему: побудь здесь некоторое время, и увидишь его. Брат отвечал: я не вкушу никакой пищи прежде, нежели увижу его. Тогда священнослужители послали одного из скитских братий проводить странного брата до кельи старца, которая находилась в весьма дальнем расстоянии от скитской церкви. Достигши кельи и постучавшись в двери, они вошли в келью; приветствовав старца, сели и сидели долго, пребывая в молчании. Наконец скитский брат сказал: я ухожу, помолитесь о мне. Странный брат не осмелился начать разговора со старцем и сказал скитскому: и я иду с тобою. Они вышли оба вместе, и попросил странный брат скитского: отведи меня к авве Моисею, который вступил в монашество из разбойников. Когда они пришли к авве, то он принял их очень приветливо, преподал им мудрое и святое наставление, – отпустил, выразив великую любовь.

Тогда скитский брат сказал страннику: вот! Я водил тебя к чужестранцу и к египтянину: который из двух тебе понравился более? Он отвечал: однако египтянин мне пришелся более по сердцу. – Некоторый из отцов, услышав это, помолился Богу, говоря: Господи! Открой мне тайну дела: один убегает всех ради имени Твоего, а другой принимает всех ради Твоего имени. И вот! В видении явились ему два великих корабля на обширных водах. В одном корабле он видел авву Арсения, безмолвно плывущего, и Духа Божия с ним, а в другом авву Моисея, плывущего в обществе Ангелов, которые питали его медом, истекавшим из сот.

Таково было свидетельство Божие о истинно безмолвствующем иноке.

12. Сказал авва Марк авве Арсению: по какой причине ты избегаешь общества и беседы с нами? Арсений отвечал: знает Бог, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом, и с человеками. На небе тысячи и тысячи тысяч имеют одну волю, а у человеков воля многообразна: и потому не могу, оставив Бога, быть с человеками.

Когда иноку усвоится его делание и соделается его существенной необходимостью, тогда он не имеет возможности перейти к другому деланию, хотя бы это другое делание имело свое духовное достоинство. Оставление усвоившегося делания – как бы оставление жизни.

13. Однажды некоторые отцы пришли из Александрии к авве Арсению для свидания с ним. Один из них был дядя старшего Тимофея, архиепископа Александрийского, прозванного нестяжателем. Авва Арсений был тогда болен и отказался от свидания, опасаясь, чтоб и другие не начали приходить и беспокоить его; в то время он находился в каменистой горе Тройской. Отцы возвратились огорченные. За этим последовал набег варваров; старец оставил гору и перешел для жительства в Нижний Египет. Услышав это, отцы опять пришли для свидания с ним. Старец принял их радушно. С отцами был брат. Этот брат сказал авве Арсению: известно ли тебе, авва, что мы приходили к тебе для посещения в Тройскую гору? Старец отвечал ему: вы после того, как я не принял вас, ели хлеб и пили воду, а я – поверь мне, сын мой – не вкусил ни хлеба, ни воды, даже не присел, но пребыл в молитвенном подвиге о вас, доколе мне не было открыто, что вы возвратились к себе благополучно. Так поступил я по той причине, что вы потрудились ради меня. Впрочем – простите меня. Посетители пошли от него утешенные