И он по-отечески хлопнул Леночку по заднему месту и велел идти.

– Пополнела ты, тридцать лет, а красотой сияешь лунной и юной, – прошамкал он.

Лена не обиделась, она знала причуды Нил Палыча и их неявную скромность.

Прошли в кухню, к уюту, к варенью. За чаем Лена продолжала:

– Пусть миры будут сами по себе, а через нас Бог познает страдание и нечто глубинно-земное, чего нет в сияющем центре Духа, а только, так сказать, в подземельях Вселенной.

Нил Палыч вдруг строго посмотрел на нее.

– Ленок, хватит. Кому ты это говоришь? Старой потусторонней лисе Нилу? Приди в себя и не грезь. Пусть смерть твоя тебе не снится!

Ленок опустила взор.

– Не замахивайся слишком далеко, Лен. Смотри у меня. Я по делу пришел.

– А что?

– Стася пропал.

И Нил Палыч быстренько за чаем и лепешками рассказал Лене, что произошло.

– Ну и что? – расширила глаза Лена. – Что тут экстраординарного?

Нил Палыч закряхтел.

– А вот ты послушай старого лиса и практика…

– Вы один из… – холодно-ласково возразила Лена.

– Ты права… Все было бы хорошо, – зашумел опять Нил Палыч, – если бы не одно обстоятельство. Невидимый мир пошатнулся, Лена.

– Как так? – Лена даже вздрогнула и уронила на пол лепешку.

– В невидимом есть свои законы, Ленок. Хотя они гораздо более свободные, чем наши. Но они есть. И вот я по некоторым чертам исчезновения Стасика усек, что в этих законах появились прорехи, что возникла сплошная патология в том невидимом мире, который окружает нас. Извращение на извращении, патология на патологии…

– Вот те на, – только пробормотала Лена.

– Мы и так, без этого, в этом миру полусумасшедшие живем, – добродушно продолжал Нил Палыч, откушивая медовый пряник. Его лицо скрывалось за сладкой улыбкой. – А после такого сама знаешь, какие сдвиги могут у нас, здесь, произойти. Ведь оттуда все идет.

И Нил Палыч даже слегка подмигнул Лене. Наконец добавил:

– Я уже не говорю о спонтанности появления изображений в зеркале. Ведь так, ни с того ни с сего, без соответствующих приготовлений увидеть, к примеру, свою собственную темную сущность в зеркале, оборотную сторону… или еще что – так просто это не бывает… Конечно, все знают, что зеркало связано с невидимым миром, но не так же грубо и прямо. В этих феноменах на квартире Аллы много патологии.

Лена вдруг стала совсем серьезной и мрачновато поглядывала на Нил Палыча.

– Условия не соблюдены. Но главное произошло, когда я взглянул на себя.

Тут у Нил Палыча внезапно немного отвисла челюсть, и глаза растеклись страхом перед самим собой.

– Ты знаешь, – хлебнув из чашки чайку, продолжил он, – в какие только зеркала я не всматривался. В себя, разумеется. И всегда появлялось то, что и должно было быть. Я своих монстров знаю, – хихикнул старичок. – И вот, представь себе, Ленок, – тут уж глаза Нил Палыча скрылись, как луна во время лунного затмения, – посмотревши в зеркало, там, у Аллы, я увидел такое, что и описать невозможно! И это был я, мой образ на звездах и в будущем!

Лена впилась в него взглядом.

– Страшно, страшно, Ленок, встретить людям себя подлинного. Это тебе не черт глупый. С ума сойдешь. Но я ведь, ты знаешь, все это воспринимал спокойно: ну, монстры, ну, нижние воды, столица скверны, все ведь это в нас, людях, есть.

– Но это может быть чудовищнее чудовищного! – вскричала Лена. – Ведь их приголубить надо, этих монстриков в нас, чтоб не бунтовали…

– Не в чудовищности дело, – один глаз Нил Палыча открылся, и в кухне повеяло голубым небом, – а в патологии. Это был я и не-я. Сдвиг. Весь кошмар заключался в том, что я увидел себя, превращенного в не-себя, в совершенно иное, бредовое существо, похожее скорее на поругание всего, что есть реальность.