Так что они уснули. Люк спал беспокойно, и Эмма знала, что он не выспался. В очень ранний час он застонал и резко сел на кровати, разбудив ее. Она открыла сонные глаза и заморгала, увидев его вспотевший лоб. Это показалось ей очень странным – ночью было совсем не жарко.

– Что случилось? – пробормотала она. – Вам приснился кошмар?

Люк повернулся к ней, подавленный и потрясенный.

– Ерунда, – ответил он хриплым голосом. – Спите.

А сам, выбравшись из кровати, сел за стол и сжал голову руками.

Эмма лежала, гадая, что делать. Ей хотелось подойти к нему и утешить, но она не знала как. В конце концов она все-таки выскользнула из кровати и подошла к нему. Положила руку ему на плечо, а он вздрогнул и посмотрел на нее.

– Возвращайтесь в постель, – сказала Эмма.

– Не могу.

– Почему?

Он отвернулся и закрыл глаза.

– Потому что я дал вам обещание. А если сейчас снова лягу, то нарушу его. – Он посмотрел на нее безрадостным взглядом, погладил ее щеку согнутым пальцем, потом подбородок. Затем, невыносимо медленно, он провел пальцем по ее нижней губе, и Эмма задрожала. – Я нарушил столько обещаний, Эмма, но не хочу нарушать этого.

Растерянная, возбужденная, все еще продирающаяся сквозь пелену сна, из которого он вырвал ее своим кошмаром, Эмма кивнула.

– Хорошо, – пробормотала она. – Пожалуйста, возвращайтесь в постель, когда сможете.

– Непременно.

Она вернулась на кровать и провалилась в сон быстрее, чем могла предположить, а он так и остался сидеть, сжимая руками голову.

Вздохнув, Эмма посмотрела на письмо к сестре, окунула перо в чернила и дописала:

Она сложила письмо, затем надела накидку и сверху донизу застегнула истершиеся китайские пуговицы. Посмотрела на шелковый плащ, висевший на колышке у двери, и ее губы тронула улыбка, как и всякий раз, когда она смотрела на подарок Люка. Пожалуй, в нем будет слишком жарко.

Засунув письмо в ридикюль вместе с несколькими монетами, Эмма вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Торопливо спустившись вниз, она наткнулась на служанку и спросила про почту в Бристоль.

– Она отправляется в половине восьмого от «Звезды и подвязки», мэм.

Отлично, значит, письмо к Джейн уже сегодня вечером отправится в путь.

– А где «Звезда и подвязка»?

– Совсем недалеко. – Служанка приветливо улыбнулась. – Но если хотите, я с удовольствием отнесу сама.

– Нет, спасибо. Если это недалеко, я с радостью прогуляюсь. Подышу свежим воздухом. – Это была чистая правда. Эмма целый день просидела в номере.

– Конечно, мэм. – Служанка рассказала, как дойти до «Звезды и подвязки», и Эмма шагнула на шумную улицу.

– Миссис Кертис!

Знакомый голос. Внутри все сжалось от ужаса, она обернулась и увидела, что Смолл вышел вслед за ней из гостиницы. Настоящий фат, черные волосы блестят от масла, в точности как сверкающие черные башмаки, и все это очень подходит к обтягивающим лосинам из буйволовой кожи, темно-фиолетовому бархатному пальто и резной трости.

Эмма еще больше распрямилась как могла, стараясь посмотреть на него свысока, но не очень-то получилось – он был выше ростом.

– Мистер Смолл.

Он хмыкнул.

– Смоллшоу, голубка. Смолл – это всего лишь прозвище.

– Прошу прощения, – ледяным тоном отозвалась она и с немалой долей удовлетворения отметила, что правая сторона его челюсти отвратительно скривилась.