Дальше раздается ее же голос только низко, словно косит под мужика.
— Все для тебя, любимая. Ты самый прекрасный цветок.
Охренеть. Вот я и попал на новый фильм!
Приоткрываю дверь, и заглядываю в щелочку. Варианты того, что она говорит по телефону или в видеочате, пропадают. Зажимаю рот рукой, иначе заржу и весь фильм испорчу.
Ника стоит перед зеркалом. Опять надела свое самое нарядное платье под цвет шлема. Снимает резинку с волос, встряхивая каштановыми локонами.
— Благодарю вас за прекрасный вечер! Мне очень понрав… нет, так — приятно было сопровождать вас в театр.
Тоненько хихикает, а затем хмурится, о чем-то задумавшись.
Да чтоб меня. С кем я живу? У нее же не все дома.
Ника отходит от зеркала, и я скорей прикрываю ее дверь. Спешка играет против конспирации. Дверь скрипнула.
Не успеваю и на пару шагов отбежать, отчетливо слышу топот в сторону выхода.
— Дан? Ты давно вернулся? — высовывается Ника в коридор.
Черт. Она не странная простушка. Чокнутая. И не скрывает.
Теперь мне видно ее во всей красе — глаза с густо прокрашенными ресницами, помада какая-то яркая с дурацким темно-фиолетовым цветом и брови нарисовала себе в два раза больше.
Для кого на ночь глядя и будучи дома она так старалась?
Тут же осеняет внезапная мысль. Если мы живем вдвоем, значит… для меня?
Вот же влип.
— Нет, я только вошел в дом. Не успел до столовой добраться. Проголодался, — оправдываюсь как дурак в своей же квартире.
— Ты разве не наелся моих пирожков? — в зеленоглазых блюдцах появляется подозрительность.
— Думаешь, с байкерами можно успеть? — вообще не вру, — Пока я отвлекся на звонок поставщика, поднос уже опустел и забыл, как выглядит еда.
Вижу по ней, что поверила. Полностью вышла ко мне, прикрывая дверь в спальню.
— Тогда будем ужинать, — кивает она, направляясь в столовую. Не успеваю и порадоваться, хоть какая-то польза есть от месячной сестры, она добавляет, — Я сварила очень много манной каши. Сейчас…
— Что? — радоваться перехотелось, — Да я с детства манку терпеть не могу! Если другого ничего нет — закажу пиццу.
Достаю из кармана телефон, прикидывая в какую пиццерии позвонить. Меня уже везде знают.
— Не надо ничего заказывать, — отвлекает Ника, когда я нажимаю на вызов, — Я на всякий случай запеканку приготовила, как чувствовала, что будешь ворчать и выделываться.
В трубке раздается голос оператора, ничего не отвечая быстро сбрасываю.
Пусть только подсунет мне фигню, больше и предупреждать не буду. Оплачу недельную доставку, так как раньше, и никаких проблем.
В столовой шоу продолжается.
Ника ставит передо мной блюдо с запеканкой. На другой стороне стола, для себя — тарелку с манной кашей. Рядом со своей тарелкой выкладывает разной величины ложки, вилку и нож.
Присаживается и расстилает салфетку на коленях. Выпрямляет спину колом, и будто в замедленной съемке начинает медленно подносить ложку к губам.
А я так и сижу с открытым ртом над запеканкой, наблюдая за умом не поддающимися изменениями простушки в образе знатной дамы.
Стаканчик виски мне бы сейчас лишним точно не стал.
— Мы можем ведь о чем-то побеседовать, если ты не против, — дама, то есть простушка, я уже запутался кто она, обращается ко мне с полным ртом каши.
Манеры пока хромают, не все потеряно.
— Начинай первая беседовать, — стараюсь отвлечься на запеканку, иначе скоро лопну от сдерживаемого смеха.
Несколько минут ем аппетитное блюдо, вкусно готовить Ника умеет, если не подсовывает кашу, под ее подробный пересказ первого дня учебы в академии. На пару минут она даже выпадает из образа, возмущаясь в сторону умнейшей студентки, с которой сидела. Угукаю с серьезным видом, вообще теряя нить разговора.