Глаза Корня горели. Каннибала била дрожь.
– А ты – жрешь! Жрешь, спрашиваю?!
Очко выхрюкнул что-то нечленораздельное.
– Четче отвечать! – потребовал Корень. – Жрешь? Только не виляй и не вздумай отпираться – хуже будет! Ж-ж-жрешь, сука?
– Д-д-да, – едва расслышал Борис слабый дрожащий голос.
Каннибал понял, что его конец близок.
– Ну так жри!
Вырвав людоеда из рук Гарика, Корень пихнул пленника мордой в висящий вверх ногами безголовый труп. Засиженный мухами и уже начинавший пованивать.
Влажный почерневший срез на шее хэда оказался как раз на уровне лица Очко. Потревоженные мухи, тяжелые, жирные и зеленые, разлетелись с возмущенным жужжанием.
– Жри, я сказал! – потребовал Корень.
В наступившей тишине звонко лязгнул автоматный затвор.
Неужели Корень патрона не пожалеет? Но тогда почему бы сразу не пристрелить каннибала? Зачем весь этот спектакль?
– Давай, жри-и-и!
Очко всхлипнул раз, другой. И начал…
Жрать начал.
Плача и трясясь, человек, окончательно утративший человеческий облик, отгрызал от раны на шее висельника подсохшую сукровицу, протухшее сырое мясо и клочья кожи. Кривился, но жевал, жевал через силу. И – тьфу ты, мерзость какая! – глотал.
По щекам, порезанным стеклами очков, текли слезы, но менеджер-каннибал не останавливался. Челюсти работали…
Борис отвернулся. Он не мог на такое смотреть. К горлу подкатывал тошнотворный ком. От одной мысли о том, что там, на реке, едва выбравшись из плавучего гроба, он сам едва не согласился есть людей, хотелось вырвать.
– Планктон пожрал кита… – снова повторил Корень свою странную фразу. Сказал неторопливо, зло, четко и вдумчиво.
А после – нанес удар. Быстро и резко. И точно. И сильно. Очень.
Так бьют, когда хотят убить.
Приклад калаша впечатался под затылок пленнику. Хрустнули шейные позвонки. Очко ткнулся лицом в погрызенную рану. Перепачкался. Упал. Дернулся несколько раз. Голова нелепо мотнулась на перебитой шее. Каннибал затих.
Над ним медленно покачивалось мертвое тело в пятнистом камуфляже.
Охотник за человеческими головами казнил пожирателя человечины. Самосуд свершился. Самосуд или все же справедливая кара?
– Убрать падаль, – приказал Корень Гарику и двум арбалетчикам.
Голос его был усталым и бесцветным.
Очко утащили за кусты – туда, где уже лежали два трупа.
Глава 11
– Давить надо такую мразь, – процедил сквозь зубы Корень.
– Можно было его просто прикончить, – заметил Борис. – Сразу.
И осекся под взглядом Корня.
– Нельзя, Берест! Просто и сразу – нельзя. Нужно давить. Для этого полно причин.
Недолгое молчание, а потом…
– Во-первых, бегущие от Союза трупожоры – это легкая добыча для хэдов, – принялся объяснять Корень, хотя ни Борис, ни Наташка не требовали объяснений. Он словно оправдывал свой поступок в собственных глазах. – А легкая добыча рано или поздно попадает в тресовозки и подпитывает трес-трафик. Во-вторых, эти выродки доставляют неприятности нам, – Корень поморщился. – Могут напасть на разведчиков, на отставших или заблудившихся егерей. В-третьих, они сжирают мертвых хэдов, которых мы вешиваем у дорог, чтобы показать пятнистым, что их ожидает. Ну, и в-четвертых…
Корень задумался на пару мгновений.
– В четвертых, тварей нужно давить, просто потому что их нужно давить, – закончил он.
Снова повисла пауза. И снова Корень заговорил:
– Человечина… Мясо, которое легко добыть. К нему привыкаешь. А так нельзя.
Ну да… Простая такая, незатейливая мораль нового зарождающегося на диких землях общества, именуемого Союзом кланов.
– Людоедствовать, значит, нельзя, а делать из человеческих голов побрякушки – можно? – Борис скользнул взглядом по гранатной сумке на боку Корня.