– Токе? А как это?

– Он совершенно неуправляемый. Ведёт себя агрессивно по отношению к другим детям и даже к учителям. Лукас его недолюбливает и сознательно держится от него на расстоянии. Так повелось ещё с подготовительного класса.

– Есть ещё кто-нибудь, кого Лукас недолюбливает?

Йенс Бьерре покачал головой:

– Во всяком случае, он никогда этого не показывал, и я думаю, мы бы заметили, случись что-то подобное.

– А вне школы? С кем он мог бы познакомиться самостоятельно в вашем районе?

– По вторникам и четвергам он возвращается из школы один, потому что жена работает допоздна. Но он никогда не говорил ничего… – Йенс Бьерре умолк и пару раз моргнул. Потом широко раскрыл глаза.

– Что такое? – встрепенулся Шефер.

– Однажды Фия упомянула мужчину, о котором ей рассказывал Лукас.

– Фия?

– Анна София. Моя жена.

– Что за мужчина?

– Она сказала что-то о человеке, который раздавал мальчикам фрукты. Он протягивал фрукты через ограду детской площадки… Яблочник! – Йенс Бьерре выпрямился на стуле. – Фия сказала, Лукас назвал его «Яблочник»!

– Яблочник, – повторил Шефер, записывая это в блокнот. – И где, говорите, Лукас встретил этого… яблочника?

Фрукты блестели в подрагивающем свете неоновых ламп, и казалось, будто их опустили в превосходную прозрачнейшую глазурь. Кожура яблока, которое Финн поместил на самую верхушку яблочной пирамиды, была безупречна. Ни единого чёрного пятнышка или бороздки на упругой салатово-зелёной оболочке, скрывавшей сочную мякоть.

Он отступил на шаг назад, чтобы оглядеть своё творение. Работы оставалось немного. Большая часть сегодняшних коробок опустела. Лимоны, авокадо, киви, а теперь и яблоки были выстроены идеальными пирамидками, как ряды группы поддержки на спортивном матче. Балансируя на плечах друг у друга, они жадно тянулись к стационарным увлажнителям, которые два раза в минуту обдавали их освежающим дождём.

Это было идеально. Просто идеально.

Дверь в «Фётекс Фуд» на Эспланаден приоткрылась, и Финн ощутил детское присутствие в помещении ещё до того, как обернулся.

Он повернул голову и просканировал ребёнка глазами.

Это был маленький мальчик с огромными светло-голубыми глазами и тёмно-каштановыми волосами, видневшимися из-под шапки с помпоном и логотипом «Angry Birds». Из рукавов пуховика свисали варежки на длинных шнурках, один длиннее другого, которые почти волочились по затоптанному каменному полу.

Зрелище заставило Финна улыбнуться.

Паренёк направился прямо к прилавку с молочными продуктами и встал на цыпочки перед полкой с питьевым йогуртом. Он схватил йогурт с малиновым вкусом и пошёл дальше. Шапка у него на голове сползала всё дальше к затылку.

Финн потянулся за яблоком на верхушке пирамиды с намерением догнать мальчика, когда за его спиной раздался резкий голос:

– Финн?

Он в ужасе обернулся.

Прямо у него за спиной стояла его коллега Аня с огромными ресницами. По понедельникам она работала на кассе. Ресницы у неё были накладные, что сразу бросалось в глаза, и вдобавок не очень аккуратно приклеенные. Порой на её щеках собирался целый ворох длинных толстых акриловых щетинок, которые незаметно выпадали. Они ложились на её жирный тональный крем и создавали такое впечатление, будто по полному лицу сбегали вниз маленькие чёрные следы. Маршрут их побега достигал мужеподобного подбородка с ямочкой.

Финн считал Аню отвратительной. Отталкивающей. Ей всегда казалось, что она должна решать всё за всех.

Он нехотя встретил её взгляд.

– Да?

– Если ты сейчас пойдёшь на перерыв, то Малик успеет выйти покурить за тобой.