– Итак, подозреваемый номер восемьсот двадцать три. Не лучше и не хуже любого другого номера.

Селитто тут же внес это в свой блокнот.

– Хм… Извините, пожалуйста, детектив Райм…

Райм повернул голову. Говорила женщина:

– Мне в полдень надо было приехать в управление…

– Офицер Сакс, – ответил Райм, – кажется, вы сегодня были дежурным полицейским? Я имею в виду, что это именно вы обнаружили труп возле железнодорожного полотна?

– Да. Все верно. Я ответила на телефонный звонок и поехала на место преступления, – проговорила Амелия, хотя со стороны казалось, что теперь она обращается к Тому.

– Офицер, я нахожусь немного левее, – едва сдерживаясь, напомнил о себе Линкольн. – Вот здесь. – Его раздражало, когда кто-то, обращаясь к нему, говорил, глядя на него сквозь посторонних, здоровых людей.

Женщина резко повернула голову на звук его голоса, и Райм понял, что Сакс достаточно быстро учится и хорошо запоминает уроки.

– Да, сэр, – тихо отметила она, сверкнув льдинками своих красивых глаз.

– Я уже не служу в полиции, – напомнил Райм, – поэтому можете звать меня просто Линкольном.

– Я хочу, чтобы вы сначала разобрались со мной.

– А в чем дело?

– Я не понимаю, почему сейчас необходимо мое присутствие. Если вам нужно мое письменное извинение, я его вам представлю. Понимаете, я опаздываю на занятия и, кроме того, никак не могу дозвониться до начальника, чтобы предупредить его о том, что задерживаюсь.

– Извинения? – снова не понял ее Райм.

– Я не имею никакого опыта в осмотре места преступления, – пояснила Амелия. – Поэтому я, наверное, действовала неосмотрительно и перестаралась.

– О чем вы говорите?

– О том, что я самовольно перекрыла Одиннадцатую улицу и остановила движение поездов. Из-за меня сенатор не смог вовремя выступить со своей речью и кое-кто из участников конференции выбился из намеченного графика.

– А вы знаете, кто я такой? – искренне рассмеялся Райм.

– Конечно. Мне и раньше приходилось о вас много слышать. Только я почему-то всегда считала, что вы…

– Что я уже умер? – помог ей Райм.

– Нет, я имела в виду совсем другое, – вспыхнула Амелия, хотя она хотела сказать именно это. – Мы все учились в академии по вашей книге, но почему-то никто лично с вами не встречался. То есть… – Она уставилась в стену и отчеканила: – Как офицер полиции, я сочла необходимым остановить движение поездов и перекрыть улицу, ближайшую к месту преступления, чтобы сохранить его нетронутым. Именно так я и поступила, сэр.

– Я же просил вас называть меня Линкольном. Итак, вы…

– Я…

– Кстати, как вас зовут?

– Амелия.

– Амелия? Уж не в честь ли великой летчицы?

– Нет, сэр, это обычное женское имя.

– Итак, Амелия, мне не нужно от вас никаких письменных извинений и объяснений. Вы поступили правильно, а Винс Перетти в данном случае оказался не прав.

Селитто чуть не поперхнулся от такой неучтивости по отношению к коллеге-офицеру, но Райму сейчас было наплевать на подобные мелочи. В конце концов, он был одним из немногих людей, кто мог бы себе позволить и пальцем не шевельнуть, даже если бы в эту комнату вошел сам президент Соединенных Штатов.

– Перетти отнесся к своим обязанностям так, – продолжал Райм, – как будто мэр заглядывал ему через плечо; а это прямая дорога к тому, чтобы все испортить. Ни в коем случае нельзя было возобновлять движение по улице и тем более пускать поезда. Кто знает, вдруг, если бы вам предоставили возможность и далее обследовать место преступления, мы могли бы обнаружить там даже визитную карточку нашего подозреваемого или огромный отпечаток его большого пальца.