Она подошла к ребенку и сунула ему книгу:

– Посиди в той комнате, почитай.

Мальчик глядел словно сквозь нее. На его лице застыло молящее выражение.

– А эту дверь ты закроешь?

Хорошим воспитателем Самоварова, несмотря на наличие в ее жизни дочери и теперь уже маленькой внучки, увы, так и не стала, зато была, в силу своей профессии, хорошим психологом.

Она понимала, что брошенный матерью на незнакомую тетку странный ребенок панически боится, что и эта, как ему внушила мать, «бабушка» тоже его бросит.

Сложно было представить, что он, пусть парадоксально и не по годам развитый, просто умело разыгрывал перед ней свою партию в какой-то поганой Регининой игре.

– Не закрою. Вернись в ту комнату. Мне надо позвонить. Это по работе.

Мальчик, с недоверием покосившись на нее, зажал под мышкой книгу и, понурив голову, двинулся по коридору.

Как только он скрылся в проеме соседней комнаты, Самоварова бросилась к ноутбуку и зашла в инет.

Нотариус Поротникова А. Ю. действительно существовала.

Контора, в которой она работала, судя по адресу, располагалась в одном из бизнес-центров.

Варвара Сергеевна взяла мобильный и, покосившись на распахнутую дверь, отошла к окну.

Ответом на ее звонок были длинные противные гудки.

На часах была половина третьего, возможно, служащие конторы, включая секретаря, ушли на обед.

Оставив мобильный на подоконнике, она прошла на кухню и открыла холодильник. В пластиковом контейнере лежал небольшой кусочек телятины, который никогда не обедавшая «по-человечески» Самоварова планировала потушить на ужин с овощами.

Несколько кусочков сыра в нарезке, два ломтика вареной колбасы, яйца и сливочное масло…

Живя с доктором, она приучила себя не покупать продукты впрок – Валера считал, что полезнее есть свежее.

Жора, скрестив ноги по-турецки, сидел на диванчике и читал или делал вид, что читает.

– Ты уже освободилась? – с упрямством в голосе спросил он.

– Отбивную из телятины на обед будешь?

– С пюре?

– Ладно, с пюре…

– Можно я посижу на кухне, пока ты готовишь?

– Я здесь живу и не собираюсь никуда бежать, – вздохнула Варвара Сергеевна. – Лучше посиди здесь! – строго сказала она, все еще рассчитывая дозвониться до нотариуса.

– Я тебе помогу! – захлопнув книжку, Жора, как маленькое ловкое животное, вскочил с дивана и, не дав Самоваровой опомниться, подошел к ней вплотную. – Я часто помогаю маме. И даже умею чистить и резать яблоки для шарлотки, – убеждал он.

«Черт бы их побрал обоих!»

С яблочной шарлоткой и матерью мальчика Самоварову связывало одно особое – не для нее, а, как выяснилось почти шесть лет назад, для Регины – воспоминание.

– Ладно, – выдавила из себя Варвара Сергеевна. – Бери книгу, почитаешь на кухне. Помогать мне не надо.

Когда Жора вышел в туалет, а на сковородке золотились и шипели отбивные, Самоваровой наконец удалось дозвониться до конторы.

Из скорого и скомканного разговора с коллегой Поротниковой она выяснила, что нотариус – ну кто бы сомневался, все один к одному! – третьего дня ушла в отпуск и уехала к беременной дочери в Грузию.

Само собой, обсуждать с ней выданную коллегой доверенность никто не стал.

Глядя на мальчика, который, хоть и с некоторой скованностью в движениях, но уже безо всякого страха на лице, вернувшись на кухню, примостился на табуретке, Варвара Сергеевна удрученно понимала – ей надо было принять одно из двух непростых решений: либо до прихода доктора вызвать полицию и службу опеки и сдать мальчика властям, либо, смирившись с очередным вторжением Регины в ее жизнь и принимая в расчет доверенность, оставить ребенка у себя.